Вторая попытка
Шрифт:
И вообще, лёжа думается лучше. Сколько там осталось? Граммов тридцать?..
Да! Нашим 'севастополям' поддержка будет нефиговая когда те в строй войдут. Тем более что у наших недодредноутов только одно достоинство - артиллерия. А бронёй они лишь слегка помазаны - от попадания тяжёлым снарядом не защищены почти абсолютно...
И ещё: не 'раздавить бабочку' пока 'Магдебург' на камни Одесхольма не напоролся. Это поважнее, чем пару-тройку германских крейсеров торпедами с подлодок грохнуть...
Глава 2. Здравствуйте, я из грядущего
Разбудили кваканье ревуна и топот сапог по палубе. Таки что, это был не сон? Не глюк? В изголовье койки на стуле был повешен китель с золотыми погонами и двумя чёрными просветами на них... Александр вскочил и тут же сунулся к умывальнику, вернее, к зеркалу - ну да, всё та же носатая физиономия. Колчак.
– Так!
– Мурзин зажмурил глаза.
– Я Мурзин Александр Викторович, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, женат, имеется дочь Настя, да, грешен: увлекался военной и военно-морской историей - человек имеет право на хобби, а? Оставьте меня в покое, и верните в мой мир!
– Здравствуйте, Александр Васильевич!
– гостеприимно ответило зеркало. Ну, то есть, в ответ на данную истерику просто показало лицо истерившего.
А почему, кстати, безусое? Ведь носить усы, вспомнил Александр, чуть ли не вменялось в обязанность офицерам флота. А Колчак на всех популярных фотках не имеет под носом даже тени вторичных половых признаков. Причём на фотографиях, где он полярник, всё на месте - и усы, и борода.
Странные, кстати выверты у российских уставов - то усы носить имеют право только офицеры лёгкой кавалерии, а остальным гладко бриться, то усы носить обязаны чуть ли ни все... Не, понятно когда бороды запретили всем кроме подводников - маска противогаза должна плотно прилегать к лицу, а борода этому мешает...
В общем, харе в каюте отсиживаться - пора на свет божий выйти, господин капитан первого ранга. Тем более что одежду уже принесли. Сухую. И Владимир четвёртой степени с мечами и бантом приколот.
Ладно, оденемся, выдохнем, вдохнём и пойдём. Хватит уже квёлого из себя изображать.
'Пограничник' изрядно покачивало, но привычное тело прежнего хозяина уверенно двигалось по неспокойной палубе, неся Мурзина-Колчака к мостику. Хоть Александр в жизни своей из военных кораблей побывал только на 'Авроре' в родном Петербурге и на 'Дерзком' в Варне, но стало уже совершенно ясно - это именно эсминец времён Первой Мировой. Натуральный. Нет, какой-нибудь Абрамович, конечно, и мог бы, наверное по своему капризу такую посудину заказать, даже актёров нанять и в соответствующие шмотки переодеть, но уж никак не Серёга. Он, разумеется, человек весьма и весьма обеспеченный, но не до такой степени. Тем более, что с палубы было видно, что в кильватере следуют ещё три систершипа. Вроде в одном дивизионе с 'Пограничником' состояли 'Сибирский стрелок', 'Охотник' и 'Генерал Кондратенко'. Они, что ли? В общем - что угодно, но не розыгрыш. Или долгоиграющая галлюцинация, или, как ни бредово звучит - реальность.
– Доброе утро, Александр Васильевич!
– поприветствовал каперанга командир эсминца, когда тот достаточно бодро поднялся на мостик.
– Как чувствуете себя?
– Здравствуйте!
– пожал руку Руднева Колчак.
– Физически вполне сносно. Но, вероятно головой ударился прилично - некоторая амнезия присутствует. Слышал о подобном, но не представлял,
– Идём в Ревель. Только что прошли траверз Одесхольма. Скоро будем в Ревеле.
Зараза! Число-то какое? Видно, что лето, понятно какого года раз на плечах погоны без звёздочек... Грохнули уже в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда?
– Как думаете, Владимир Иванович, война скоро?
– А почему война?
– удивился командир эсминца.
– Вроде ничего не предвещает. Да и не готовы мы пока...
– Ну, знаете... А к какой войне Россия была готовой? Кто нас спрашивать будет?
– Знаете, Александр Васильевич, я военный, а не политик, но кому сейчас нужна война? Экономика у всех серьёзных стран Европы на подъёме...
Ну да, вспомнился Мурзину альтернативный 'Евгений Онегин', которого он когда-то выучил наизусть, чтобы выпендриваться на всевозможных вечеринках:
Он был великий эконом,
То есть умел судить о том,
На что все пьют и там, и тут,
Хоть цены все у нас растут...
Одно понятно - конец июня ещё не наступил.
А ещё пришла на память фраза Гришковца из его моноспектакля 'Дредноуты': 'А чьи дредноуты лучше?' Ну и далее про то, что именно для выяснения этого вопроса Первая Мировая и началась. Не, конечно, это шутка автора пьесы, но войны на самом деле имеют 'привычку' начинаться вообще не из-за чего. А потом перерастать в такие бойни...
Чёрт! Как бы выяснить какое сегодня число?..
Ай, кретин! Ну вот что значит не быть настоящим моряком! Ведь легче, чем высморкаться на самом деле же!
– Владимир Иванович, позвольте просмотреть вахтенный журнал? Что тут у вас происходило, пока я в каюте валялся...
– Разумеется, прошу!
– слегка удивился Руднев.
– Но ничего особенного, смею вас уверить.
– И, тем не менее...
Мурзину, на самом деле, было совершенно пофигу, что здесь происходило - корабль уверенно идёт в порт назначения, значит действительно всё в порядке, но записи датируются...
Семнадцатое июня... То есть до выстрела в Сараево около десяти дней... В общем ни черта не успеть...
– Благодарю, всё в порядке, и, действительно, ничего серьёзного, - Александр протянул вахтенный журнал командиру.
– Завтракать будете в кают-компании или прикажете подать вам в каюту?
– Если это не обидит господ офицеров, то в каюту. Благодарю за приглашение, но мне нужно попытаться собраться с мыслями. Передайте мои извинения, пожалуйста.
– Извинения совершенно излишни, Александр Васильевич. Спускайтесь к себе, и через четверть часа завтрак доставят.
– Ещё раз благодарю. Пожалуй, действительно пойду в каюту - голова так и гудит...
По дороге к себе Мурзина так и ударило: Ёксель-моксель! Так семнадцатое июня ведь, небось, по юлианскому стилю! То есть ещё плюс почти две недели до Сараевского убийства.
Захотелось матернуть Российскую Православную Церковь за её упёртость и вызывающее игнорирование астрономии.
Здесь, как автор, позволю сделать себе 'астрономическое отступление':
Помните знаменитый фильм 'Тот самый Мюнхгаузен'? Помните, что главный 'Тот самый' выяснил, что год, это не триста шестьдесят пять дней и шесть часов, а триста шестьдесят пять дней, шесть часов и ещё какие-то там секунды.