Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

— Это был казах? Его фамилия? — выдохнул Галим Нуржанович, хватил вдруг всхлипом воздух и опустился на стул. Пусть успокоится сердце и отхлынет смертельное удушье. Но сердце не успокаивалось и удушье не отпускало. Он повернулся к подоконнику и начал, как слепой, шарить рукой.

— Что вы ищете, Галим Нуржанович? — подбежала к нему Шура.

— Валидол… Тут должен быть валидол. Нет… В спальне забыл…

— Идемте, идемте. Вам лечь надо. Валидол я вам дам.

Она подняла учителя со стула и с помощью Грушина увела в спальню.

— У человека сердце больное, а мы накурили здесь, как на заседании

месткома, — сказал сердито Егор Парменович. Подойдя к окну, он распахнул его.

Из черной бездны ночной степи ударил в комнату свежий ветер. Снег перестал. Машины, в полутьме двора казавшиеся громадными, дремали, закутав морды-радиаторы в теплые чехлы. Внизу, под сопкой, дотлевали костры.

— А вы что, Курман Газизыч, — обернулся от окна Корчаков, — действительно на фронте его сына встретили?

— Нет, тот русский малый был, Дубинин фамилия, с Дальнего Востока. У них целины тоже много. Ой, как он про целину говорил! Куда твой солдатский сон делся!

— Не он ли сагитировал вас на целину поехать? — засмеялся Корчаков.

— Вот верно сказал! Десять лет прошло, а его разговор о целине помню. Сагитировал, что думаешь?

— И спасибо ему! А вы, товарищ майор, слышали когда-нибудь, что такое распорядок дня? Ах, слышали! Тогда отправляйтесь спать!

— Волк в снегу повалялся — бодрый. Я полчаса поспал — тоже бодрый. Понимаешь, пропал мой сон. Хоп, пойду, — послушно повернулся он и ушел в спальню.

— Ян Жижка, как известно, завещал натянуть его кожу на барабан, чтобы и после смерти звать на бой, — сказал среди общего молчания Неуспокоев. Он перелистывал тетради Темира, лежавшие на столе. — А вот натянули или нет, не знаю.

— Я не понимаю… — встала Шура и прижала к груди ладони. Темный сарафан придавал ей чистую девичью строгость, и поэтому, может быть, очень строгими были ее сведенные к переносице брови.

Неуспокоев взглянул на нее, закрыл тетради и крепко положил на них ладонь:

— А это и не важно, натянули или не натянули. Кому он нужен, этот трогательный и наивный барабан? Мы выросли и разучились умиляться.

Лихорадочно розовея, Шура подошла к Неуспокоеву, молча сняла его ладонь с тетрадей Темира и протянула их директору.

— Спрячь их в сейф, Марфа, — сказал Егор Парменович Башмаковой.

— А нельзя ли мне познакомиться с этими записями? — жадно посмотрел Борис на тетради.

— Конечно, конечно! — ответил Корчаков. — Это, так сказать, предыстория целины. Вам и карты в руки!

— Идите сюда, товарищ. Здесь вам удобнее будет, — выглянула из кабинетика Варвара.

Она зажгла на письменном столе старинную бронзовую лампу — медведь, вставший на дыбы, — и поставила графин с кумысом.

— А кушать захотите, в столовой на буфете баур-саки. Вы не стесняйтесь!

Борис поблагодарил, сел за стол и услышал взволнованный голос Шуры в столовой:

— Подвиг, страстная потребность человеческой души, это тоже только повод для вашей иронии?

Неуспокоев что-то ответил насмешливое, но слов Борис не разобрал. Он нетерпеливо открыл тетради на первой странице.

Глава 18

Тетради Темира Нуржанова

Они начинались эпиграфом:

…Лишь
бездарный уживается с судьбой:
Нет в нем жара, мысли немощны его, Прозябает он в покорности тупой…
Абай

Затем шла запись без даты.

«Мысли терзают голову! Они прибывают и прибывают, как вода в половодье, а прорвавшись, опрокинут всю мою жизнь.

Пляска мыслей! Хаос мыслей! Надо привести их в порядок. Ненужные выбросить, нужные, важные оставить. Так, отправляясь в дальнюю дорогу, умный путник пересматривает свой заплечный мешок.

Попробуем это сделать. Где же начало?

Начало, пожалуй, в моем приезде к отцу летом, в первый год моего учения в институте. Ата встретил меня на маленькой, затерявшейся в глухой степи, железнодорожной станции, и мы сразу тронулись. При выезде из станционного поселка, в начале степной дороги, стоял и приглушенно ныл телеграфный столб. С милой, мягкой улыбкой отец сказал:

— Жалуется. Ему тоскливо и страшно стоять в голой степи. Тебе не страшно, городской житель?

Нет, мне не было страшно! Степь — мое детство и отрочество. Стоит мне увидеть залитые солнцем, сияющие ее дали, как уже хочется, перекинув сапоги через плечо, шагать и шагать по мягкой пыли дорог, по теплой траве целины, навстречу ветрам. Я тосковал в городе по вас, степные ветры. Мне было тоскливо без вашего шума, то тихого, певучего, то дикого буранного воя.

До отцовской школы-четырехлетки с интернатом мы добрались только к концу третьего дня. И все три дня тянулись пустые, изнемогающие в сухом зное степи. Именно пустые, ни тропки, ни следа. Сары-Арка показывала древний свой лик: седой ковыль, сухой и звонкий, как струна, безвестные могильники да несущиеся по ветру лохматые шары перекати-поля. Школа взобралась на одну из сопок хребта Султан-Тау. Это очень нравилось отцу и волновало его:

— Настоящий маяк! Ты воображаешь, Темир, как далеко в степи виден огонек нашей школы?

Милый, дорогой ата!

Вечером, после ужина, я вышел на школьный двор. Здесь стояла врытая в землю старая, истерзанная перочинными ножами школьников деревянная скамья. Хорошо посидеть тихим вечером на такой простой, уютной скамье. Внизу, под сопкой, в овражке лепетал по-детски родничок и сочно рвали траву две школьные кобылки. Конюх школы Кожагул разложил там небольшой костер. В неподвижном воздухе стояли запахи конского пота, дыма, и всплывал иногда снизу, от степи, душный запашок полыни. Совсем рядом, камнем докинешь, уходило за горизонт мутное, усталое солнце. Великой печалью, безнадежной грустью веяло от вечерней степи. О чем грустишь ты, родная земля?

В этот вечер я впервые заметил километрах в двух от школы аул, такой он был незаметный, прибитый, приниженный. Вдоль дороги вытянулось десятка два саманных и турлучных кибиток, таких низеньких, что высокому человеку в них, наверное, не выпрямиться. Все одинаковые, по убогому шаблону, без выдумки, без желания украсить свой дом. И на весь аул один полузасохший карагач. Аул окружен стеной из объедков сена. Что-то очень древнее было в этом скопище кособоких жилищ, будто давным-давно, в древние времена, застыла тут жизнь и окаменела.

Поделиться:
Популярные книги

Шведский стол

Ланцов Михаил Алексеевич
3. Сын Петра
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Шведский стол

Мой любимый (не) медведь

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
7.90
рейтинг книги
Мой любимый (не) медведь

Возвышение Меркурия. Книга 12

Кронос Александр
12. Меркурий
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 12

Ротмистр Гордеев

Дашко Дмитрий Николаевич
1. Ротмистр Гордеев
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Ротмистр Гордеев

Измена. (Не)любимая жена олигарха

Лаванда Марго
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. (Не)любимая жена олигарха

Наследник старого рода

Шелег Дмитрий Витальевич
1. Живой лёд
Фантастика:
фэнтези
8.19
рейтинг книги
Наследник старого рода

Ну, здравствуй, перестройка!

Иванов Дмитрий
4. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.83
рейтинг книги
Ну, здравствуй, перестройка!

Жандарм 5

Семин Никита
5. Жандарм
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Жандарм 5

Идеальный мир для Лекаря 14

Сапфир Олег
14. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 14

Наизнанку

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Наизнанку

Кодекс Охотника. Книга VI

Винокуров Юрий
6. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга VI

Кодекс Крови. Книга ХII

Борзых М.
12. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга ХII

Курсант: Назад в СССР 7

Дамиров Рафаэль
7. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 7

Камень. Книга восьмая

Минин Станислав
8. Камень
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
7.00
рейтинг книги
Камень. Книга восьмая