Вторая жена доктора Айболита
Шрифт:
– У нас, горских, никого не крадут, – покачала головой Диана. – Так что номер не пройдет.
– Эх, Айболит, не ту ты крадешь! – Дарья двумя руками взялась за грудь и вскинула ее вверх, поправляя лифчик. – Меня укради! Вот я вся твоя. И родители не против. Я же казачка. Со мной плохо не будет. Только вот Дианка может мне в патлы вцепиться.
– Дурында ты, Дашка! – Диана улыбнулась и обняла подругу.
– Ой, отобью у тебя доктора. Ой, отобью! – вздохнула Диана и залпом осушила бокал.
Подняла руки, поймала сложный и чувственный хип-хоп
Коламбия Пикчерс не представляет,
Как хорошо нам с тобою бывает…
Она схватила Айболита за руку, резко развернула его с такой силой, что он растерялся, прижалась попой к его животу, наклонилась вперед, положила руки на колени и задвигалась в такт музыке. Диана покраснела и нервно глотнула из бокала. Айболит понял, что это провал. Горячую казачку уже было не остановить. Выход был только один: смотаться. И как можно скорее. Он прижал ее попу к себе, легко и осторожно подтолкнул девушку вперед. Дарья упала на руки именинника Сашки, который как раз пробегал мимо.
– Какие люди у Халивуде! – пропел Сашка, подхватил Дарью и увлек танцевать.
Айболит наклонился к Диане и прошептал:
– Здесь слишком шумно. Сбежим?
Она кивнула. Он взял ее за руку и повел наверх. На третьем этаже никого не было. Айболит толкнул первую попавшуюся дверь и они оказались в кабинете. Массивный стол, черные кожаные диваны, стеллажи с книгами и камин. Здесь было тихо, темно и уютно.
– Я разожгу камин, – Айболит присел на корточки и взял с подставки возле камина длинные спички.
– А если нельзя? – испугалась Диана.
– А мы только немного согреться, – беспечно улыбнулся он.
Они сидели рядышком на диване и смотрели на огонь. Красные сполохи отражались в огромных миндалевидных глазах Дианы. Айболит наклонился и коснулся ртом ее пухлых губ.
– Ты мне очень нравишься, Ваня, но нам нельзя. Не трогай меня, пожалуйста! – тихо попросила она. – Мы не сможем быть вместе. Всё, что у нас есть – эта единственная вечеринка. И если сейчас между нами что-то произойдёт, то семья меня просто убьет. И это не метафора. Мне уже приготовили жениха. Поэтому мою честь так берегут. Отец и брат не дают и шагу ступить. Там очень влиятельная семья. Но замуж берут только девственницей. И если ты сейчас… я… мы с тобой, – она запнулась и покраснела. Короче, потом никто из своих меня замуж не возьмет.
– Я возьму, – прошептал Айболит. – Выходи за меня! – он достал из кармана серебряное колечко с россыпью мелких гранатов.
– Ты с ума сошел! – растерялась она.
– Разве ты можешь ставить диагноз, не изучив все симптомы? – упрекнул ее Айболит, становясь на колено. – Ты же почти врач!
Она смотрела на кольцо, блестевшее в бархатной коробочке.
– Извини, что оно такое! Когда стану врачом, заработаю денег и куплю тебе любое. Какое захочешь! Даже "Картье".
– Мне очень нравится, – она взяла кольцо и надела его на палец.
Вытянула руку, полюбовалась гранатами.
– Похоже на кровь, – прошептала она.
– Это последние капли, которые я теряю. Доктор, спасите! – он упал на спину и заелозил ногами по пушистому ковру. – Помираю! У меня страшная и неизлечимая болезнь.
Диана очень серьезно посмотрела на него и прошептала:
– Не шути так, дурачок!
– Да какие шутки! – возмутился он. – Мне жить осталось пять минут! Неужели вам, как врачу, чуждо милосердие?
Она опустилась на ковер рядом с ним, положила руку на лоб и озабочено нахмурилась:
– Да вы весь горите, больной. И как же называется ваша болезнь?
– Тебянехватание в острой форме, – он схватил ее, положил на ковер и приподнялся над ней. – Я люблю тебя, Диана! Будь со мной, пожалуйста!
Она молча освободилась от объятий и повернулась к нему спиной. Айболит вскочил на ноги, нервно забегал по кабинету но внезапно замер перед ней.
– Не умею я совсем в романтику. Ты уж извини! Я потомственный сухарь, пять покорений врачей.
– Неправда, – она села по-турецки, схватила его за рукав, усадила на ковер и положила руку на его колено.
Он схватил ее руку, прижал к груди и серьезно сказал:
– Хотел, чтобы было кайфово, легко, как в кино. Но не получается. Когда я впервые увидел тебя на первом курсе, у меня закончился кислород в лёгких. И с тех по живу в безвоздушном пространстве. Я…
Он в отчаянии замолчал. Как объяснить ей, что его пугает одна только мысль о том, что она будет где-то, с кем-то, но не с ним? Что будет жизнь, в которой будет всё, кроме нее. Но будет ли это зваться полноценной жизнью?
Не согласен я без тебя. Жить, плыть по течению, что-то строить, ломать, терять, искать. Не согласен. Без тебя.
Никак! Милая, как тебе это сказать? Не умею я в романтику. И в чувства не умею. Задыхаться умею, дохнуть без тебя, ревновать, томиться в ожидании. С ума сходить, представляя, что кто-то сейчас может тебя коснуться, посягнуть на место рядом с тобой. Только рассказать тебе не умею.
Что никак мне без тебя. Двести ножевых ранений – и ни одного шва! Наживо ты меня кромсаешь, без анестезии. И умирать без тебя я буду медленно, живя своей этой обычной нормальной жизнью. Как все.
Чтобы не хуже. Чтобы как у людей. И кардиограмма у меня будет хорошая. Сердце будет работать, как мотор. Если умирать медленно, много лет подряд, то кардиограмма всегда прекрасная.
Половина моих знакомых с чудной кардиограммой, но давно мертвые. И ты будешь мертвой, милая моя. Может быть, когда-нибудь, окруженная внуками, не нашими, а чужими, ты вспомнишь о забавном Айболите…
Он судорожно вздохнул и хрипло произнес:
Тебя настолько нет, что ты везде.
В чужих словах, в течении под кожей.
Ты мне не снишься, в этом нет нужды,
Ты наяву мерещишься в прохожих*.
– Молчи! – она закрыла его рот рукой. – Закрой глаза.
Он повиновался. Она встала. Раздался тихий шорох упавшей на ковер одежды.