Вторая жена доктора Айболита
Шрифт:
– Да ладно, – ухмыльнулся Марк, перекладывая с блюда в тарелку Айболита несколько морских гребешков на грибной подушке. – А то я тебя первый день знаю. Вон глаз как горит! Так на нее смотришь, как кот на сметану.
– Я, собственно, с тобой посоветоваться хотел насчёт Маши, – Айболит ковырнул вилкой грибы, – вот чую я: что-то здесь не то. А понять что конкретно не могу. С одной стороны, Израиль вроде бы демократическая страна. Строгие законы, особенно в отношении женщин. С другой, вся эта история с Машей странная. Может, ты со стороны посоветуешь.
Он быстро и кратко изложил суть дела. По мере его рассказа лицо Марка всё больше мрачнело.
– Вот же ёлки! – он с досадой бросил вилку в тарелку.
– Что? – Айболит с тревогой перегнулся через столик, напряженно слушая друга.
– Да ерунда это всё, фигня на постном масле. Демократическая страна… – хмыкнул он. – Законы строгие в отношении нас с тобой, Ваня. Вот если мы, два европейских человека попытаемся не просто ударить, а обругать жену, то на нас обрушится судебная система, феминистки, психологи, социальные работники, законы, полиция и все остальные. Со свету сживут! Но если дело касается общинных дел, то у полиции строгое распоряжение не лезть. От слова "совсем". Арабы, эфиопы, горские, – он принялся загибать пальцы, – друзы, бедуины, бухарские – это табу. Потому что здесь собрались поцы со всего мира. Разбросало евреев в свое время по задницам мира, ну они и нахватались. А неевреи типа арабов и друзов всегда так жили, еще до основания Израиля. Поэтому наше правительство в сложные национальные традиции старается не вмешиваться. У нас своего хватает. С одной стороны, йеменские евреи, у которых одновременно было по две жены. У них тоже официально разрешено двоежёнство. Молодые уже другие совсем. Это да, но у их отцов у всех по две жены было. Поэтому в их семьях вечные споры о наследстве, имуществе, и даже поножовщина и криминал. Не у всех, конечно. Но часто бывает. С другой стороны, бедуины. Там у каждого шейха, это они так старосту деревни или главу рода называют, по четыре жены. Он своих дочерей даже по именам не помнит. Поэтому спит с ними.
– С дочерьми спит? – ужаснулся Айболит.
– Ага, с дочерьми. И попробуй слово сказать. Мы, полиция, знаешь, как в бедуинские деревни заезжаем? По четыре полицейские машины и спецназ с автоматами. А ещё они своих девственниц продают в Иорданию как временных жен.
– Это как? – спросил Айболит.
– А вот так, в крытых грузовиках провозят ночью через границу, как скот. Мусульманам же нельзя спать с женщинами вне брака. Поэтому в Иордании и в Египте сидят судьи, которые дают разрешение на временный брак. Девушку одевают как невесту. Подписывают быстро документы. Там где суд, там уже ресторан и гостиница. Вот в этой гостинице с девушкой спят пару дней подряд, и потом судья брак расторгает. А чтобы правоверные мусульмане потом на порченой женщине не женились, их метят как скот. Татуировку делают: "неприкосновенная". А ты говоришь: горские. Не до горских нам, уж поверь.
– Мрак какой-то! И это называется новым и освобождённым Ближним Востоком? Но есть же феминистки, – возразил Айболит. – У вас в Израиле они серьезная сила.
– Да ой, – отмахнулся Марк. – Феминистки – сила, когда можно безопасно сидеть в кафе в Тель-Авиве и требовать, чтобы из рекламы по телеку убрали обнажённых красоток. Чего-то я их ни разу не видел в арабских деревнях, где каждое четвертое убийство совершается на почве семейной чести. Арабская девочка улыбнулась соседу – всё, проститутка. Папа и брат ее режут, как барана. Потому что другие дочки замуж не выйдут. На глазах у всей деревни режут причем. И никто ничего не видит. А горские внешне выглядят ещё пристойно. Ну, второй брак. Ну так это же еврейская традиция. Из песни слов не вычеркнуть. Никто ж не виноват, что наряду с Европой евреев по всему миру разбросало. Попробуй слово скажи, сразу обвинят в расизме. Тут и так непрекращающаяся война между ашкеназскими евреями из Европы и восточными из стран Северной Африки. Ещё и горских сюда приплести – так вообще с ума сойдём. Поэтому твои горские и делают свадьбу в Израиле, а не в Москве. Тут такой бардак, что концов не найдёшь. Всегда можно сказать, что это национальная еврейская традиция, и чтобы государство не лезло. А оно и не лезет. Тут бы с соседями разобраться. То из Ливана ракеты летят, то из Газы. В Иерусалиме каждую неделю потасовка арабов с полицией. Из мечети вышел и вместо фитнеса пошел бить морды евреям. Бесплатно же! Чё нет? Куда еще тратить ресурс на общинные разборки? И так людей не хватает. Не говоря уже о том, что горские спонсируют и раввинат, и политиков, и точно так же, как в Москве, никто не спрашивает, откуда бабки берутся. Единственное что: если речь идет о детях, то вот тут все законы и срабатывают. Только не в сторону твоей Маши. Ее этот муж по-любому гражданин Израиля. Черта с два ты выцарапаешь отсюда ребенка или подойдешь к нему. Разорвут!
– Я в шоке, честно говоря, – Айболит потер виски, которые заломило от обрушившейся на него информации. – Как-то привык думать, что если тут евреи, то…
– Здесь восток, прежде всего, – горько усмехнулся Марк. – И после долгих лет жизни здесь могу тебе сказать одно: хоть обвешай их до пупа айфонами и компами, вот здесь, – он постучал по лбу, – ничего не изменится. Но самое ужасное, что европейцы, которые приезжают сюда, вообще не понимают, что такое восток. Знаешь, был такой поц Эдвард Саид. Араб, которого ребёнком вывезли на Запад. Говнюк был еще тот, но он адын умный весч сказал. Вывел он целую теорию ориентализма, от которой западные либералы писают кипятком. Она гласит, что европейцы видят не настоящий восток, а воображаемый. Даже приезжая сюда, они привозят с собой восток в чемодане.
– Судя по тому, что ты мне рассказал, он был прав, – заметил Айболит.
– Еще как! – Марк перегнулся через столик и шепотом сказал: – Вот посмотри осторожно влево, только не пялься. Там сидит арабская пара. Вот что ты скажешь, глядя на них? Особенно на нее?
Айболит взял стакан, отпил один глоток и, прикрываясь стаканом, посмотрел на пару. Молодые, лет по тридцать. Мужчина что-то озабоченно писал в телефоне. Женщина была одета в длинное, наглухо закрытое черное, в белых цветах, платье. Из-под него виднелись черные лосины. Ее волосы скрывала косынка. Но из-под нее были видны длинные яркие серьги, пропущенные через косынку вниз. Все пальцы женщины были в золотых кольцах, сверкающих бриллиантами. На шее красовались сразу три цепочки с золотыми кулонами.
– Ну богатые они, – улыбнулся Айболит. – Она ухоженная и хочет всем показать, что у нее богатый муж, который ее любит и балует. Все украшения, что есть в доме, напялила. Да и диету соблюдает. Боится красоту потерять. У нее на тарелке только зеленый салат. У него и рыба, и закуски, и лепешки. Она явно хлеб не ест. И вообще ест плохо. Еле ковыряет вилкой в тарелке.
– Ну это как раз то, о чем я говорил, – без улыбки сказал Марк и нахмурился. – А теперь я тебе расскажу, что происходит. Они давно женаты. Он к ней охладел. Потому что когда восточному мужчине нравится женщина, он ее закармливает до смерти. Все время сам ей режет еду в тарелке, подкладывает, наливает и так далее. А этому все равно, что она взяла только салат. Но главное не это: то, что ты принял за ухоженность, вот это дикое количество украшений – это страх внезапного развода. У местных мусульман достаточно, чтобы муж вывел жену на улицу, внезапно, в любой момент, когда ему захочется, и сказал при свидетелях три раза: "Инти минталлака. Ты разведена!" В этот момент она обязана вернуться в дом родителей в том, в чем стоит. Поэтому эта несчастная женщина носит на себе все самые дорогие украшения, чтобы не остаться ни с чем. Потому что есть такие мужья, которые потом всё отдают. Подавись, мол. А есть такие, которые наказывают: голая пришла, голая и уйдешь. А украшения следующей жене пригодятся. Так что если ты видишь зачуханную и неухоженную арабку, то она счастлива в браке и ничего не боится. И наоборот.
– Мрак какой-то! – Айболит схватился за голову. – Это же бред! Это же средние века!
– Только не вздумай говорить это им, – Марк предостерегающе поднял указательный палец. – Под суд пойдешь. Как европейский культурный центрист-расист, что ставит свою великую культуру в центре мира и не считается с национальными традициями якобы малых народов, которые ни хрена не малые. Просто выкинь из головы тот воображаемый восток, который ты видел в кино. Здесь тебе не халва с пахлавой. Восток жесток. Он только выглядит милым, ярким, веселым и забавным. Да, здесь любят смеяться и улыбаться. И вот с этой улыбкой тебе перережут горло. А твои горские на Кавказ прибыли с Востока. И учитывая силу их традиции, ничем они от наших местных не отличаются. У них голова по-другому устроена, Ваня. Тебе их никогда не понять. Хоть сто лет с ними проживи.
– Думаешь, они хотят отнять у Маши ребенка? – тихо спросил Айболит.
– Не знаю, – ответил Марк. – Но то, что здесь какая-то нечистая игра – это факт. Насчёт второй жены вот еще что… – договорить он не успел.
До них донёсся пронзительный крик Маши. Айболит и Марк вскочили на ноги и хотели броситься к ней. Но Маша уже сама мчалась к ним. За ней бежал Рафик.
– Эй! Эй! Эй! Ацор, гевер! Остановись, мужик! – послышались со всех сторон громкие крики.
Мужчины вскакивали из-за столиков, перепрыгивали через заграждения и бежали вслед за Рафиком.
– Ма еш ло? Чего это с ним? – неслось со всех сторон.
– Йя мефагер! Йя маньяк! Вот придурок! Псих! Оставь девушку в покое!
Рафик перепрыгнул через большой декоративный камень, который подпирал плакат с рекламой ресторана. Он почти схватил Машу, но сзади на него обрушился солдат. Он схватил Рафика за руки и закричал на ломаном русском:
– Фсо! И хватыт!
– Да пошел ты, долбодятел! – Рафик, не поворачиваясь, наступил каблуком ему на носок ботинка, резко ударил локтем в живот и перебросил через себя.