Вторая жена доктора Айболита

Халь Евгения

Села рядом и взяла с тарелки два ажурных блина, щедро полив их медом.

– Приятного аппетита! – улыбнулся Айболит.

– Аппетит хороший, – кивнула она, надкусывая блин. – Потому что он уже здесь, – она погладила себя по животу.

– Ты не можешь этого знать, – осторожно заметил Айболит.

– Это вы, мужики, ничего не знаете, – хмыкнула она. – А я баба. Я нюхом чую. Он уже во мне.

– Дарья, – мягко начал и он положил вилку на стол, – то, что произошло сегодня ночью было не просто ошибкой. С моей стороны это было подлостью по отношению к тебе и той, другой…

– Хватит,

Ваня, – перебила она его и взяла за руку. – То, что ты сделал, было величайшим подарком. Если, конечно, я забеременела. И тебе не за что себя винить. Наоборот, ты должен знать, что я всегда буду тебе благодарна. И никогда ничем не попрекну. И даже не напомню ни о чем. Мешать твоим планам тоже не буду. Только помогать. Всегда, когда тебе понадобится помощь. И давай закроем эту тему навсегда. Тем более сейчас, когда никто ни в чем не уверен, – она положила руку себе на живот.

– Мне пора, – Айболит встал. – На самолёт опоздаю. Жаль, не успел попрощаться с мамой и Ёлкой. Что-то они заспались.

– А у нас здесь воздух такой, что все, кто из Москвы приезжает, первые несколько дней спят беспробудно. Пойдем, провожу тебя, Ваня, – она встала из-за стола.

Айболит сел в черный "Гелендваген". За рулем сидел молчаливый парень с непроницаемым лицом. Айболит обернулся. Дарья стояла у дома, зябко кутаясь в большую шаль. Она печально улыбнулась и перекрестила отъезжающую машину. Айболит почувствовал острый укол совести. Неправильно это. Не нужно было уступать ей. Получается, что поматросил да и бросил. Но с другой стороны, иногда дать женщине ребёнка – это милость и подарок. Она просила. А он нуждался в давно позабытом женском тепле. Ему необходимо было отделить от себя прошлое. И что может быть лучше, чем вместо смерти подарить кому-то новую жизнь? Или ты, Айболит, законченный подлец и сам себя уговариваешь из чувства самосохранения.

Он прилетел в Москву. Времени до следующего самолёта было в обрез. И лучше бы пересидеть в аэропорту. Тем более, что так меньше шансов нарваться на знакомых. Но ему не сиделось. Он должен был попрощаться, повиниться, поговорить. Айболит вызвал такси. По дороге попросил водилу остановиться возле цветочного, вышел и купил одну розу на длинном стебле.

На кладбище было тихо и пустынно. Айболит положил цветок на могилу Дианы, опустился на колени, положил руки на белые буквы, высеченные на черном камне:

Тебя настолько нет, что ты везде:

В чужих словах, в течении под кожей.

Ты мне не снишься, в этом нет нужды,

Ты наяву мерещишься в прохожих.

– Всё не так, моя хорошая. Всё без тебя наперекосяк. Наделал я ошибок. Запутался, заблудился в себе, в тебе, в жизни. Уже не понимаю, что правильно, а что нет. Плохо мне без тебя, родная. Очень погано. С тобой я точно знал, что нужно делать и как. Вот берег левый, вот берег правый, а между ними мы с тобой. И всё было понятно и честно. А теперь меня бросает из стороны в сторону. И я не вижу берегов. Хочу всё сделать так, как нужно. Хочу всем помочь, а выходит наоборот. Ты прости меня,

милая, за то, что не уберег. За то, что не был рядом, – прошептал он. – Никогда тебя не забуду, родная моя. И Маша… это продолжение тебя. Ее спасу, если тебя не смог, – он обнял могильный камень и заплакал.

Маша

Почему Айболит уехал? Так внезапно оставил меня одну. Понимаю, что у него неотложные дела. Что его жизнь не крутится вокруг меня. Не я – центр его вселенной. Но так страшно оставаться одной, когда привыкла, что он рядом. Не представляю, как буду жить без Айболита, когда выйду замуж за Амира.

– Маша, ты что сидишь одна? – Раиса, как обычно, без стука, зашла в мою комнату. – А ну-ка живо приведи себя в порядок и спускайся завтракать. Кстати, могла бы и помочь на кухне, – она недовольно поджала губы. – Опять за старое взялась? Встаешь поздно, сидишь в комнате. Ты это бросай! Вот-вот станешь замужней.

– Мне не хочется завтракать, тетя. Можно я здесь посижу?

– Нет, нельзя, – отрезала она. – Ты должна быть частью семьи и подчиняться общему распорядку дня. Живо! – она подошла к шкафу, достала оттуда черную юбку в горох, белую блузку и красный пояс. – Надень. Тебе этот наряд очень идет. Волосы причеши, реснички накрась, помадой пару раз мазни светлой. Там Анжела уже с утра при полном параде. Губени намазала, аж светофор потух от зависти. А ты распустёха! Бледная, как моль.

Я пошла в ванную и встала под душ в надежде на то, что можно понежиться под тёплыми струями в одиночестве. Но тетка решительно зашла в ванную комнату.

– Если надумала прохлаждаться тут полчаса, то и думать забудь. Ополоснулась и хватит, – она сняла с крючка полотенце и бросила мне. – Быстро! Чтобы через пять минут была готова. Я жду в комнате. Без тебя не спущусь.

Я поспешно причесалась, оделась и мы с Раисой спустились в сад. Анжела бросила на меня быстрый взгляд, на миг задержавшись на красном поясе, который подчёркивал мою тонкую талию. Скривилась, положила обратно булочку, намазанную маслом и вареньем, и прикрыла пухлый живот скатертью.

– Доброе утро! – Амир взял кусок хлеба, намазал его мягким сыром с кусочками зеленых оливок и протянул мне. – Ешь. А то слишком худая.

– Вот и я говорю, – Раиса поставила передо мной чашку чая. – Надо бы жирка нагулять малость. А то вон Анжела пышечка-красавица какая! А ты, Маша, догоняй.

Анжелу перекосило от злости. Она резко встала, отодвинув стул. Но в этот момент зазвонил ее телефон.

– Алло! – прошипела она.

Но через пару минут разговора ее лицо расплылось в улыбке.

– Моя двоюродная сестра родила, – радостно сообщила она. – Ее мать позвонила только что. Они все в больнице в Хайфе. Приглашают приехать.

– Ай, какая радость! – воскликнула Раиса. – Так прямо сейчас и поедем. Тебе сейчас удобно, Амир?

– Нет, мне нужно посидеть с документами, – покачал головой он. – Так что давайте сами. У нее сын или дочь?

– Сын, – сообщила Анжела.

– Ну значит все равно придется ехать на обрезание. Там и поздравлю. А сегодня давайте сами. Без меня. Полтора часа туда, полтора обратно, плюс в больнице еще час точно. Нет, не успею.