Вторая жена доктора Айболита
Шрифт:
Айболит помог матери подняться по ступенькам, стараясь не смотреть в ее глаза.
– Из огня да в полымя, – едва слышно прошептала она. – Господи, помоги нам! – она широко перекрестилась.
Огромный стол в роскошной столовой был уставлен блюдами и тарелками. Прислуга в белых фартуках молча вносила всё новые и новые блюда. Черная икра влажно блестела в хрустальных вазочках. Большие ломти мяса скрывались под горой зелени. Запотевшие штофы водки гордо возвышались над столом.
Айболит молча ел, стараясь не смотреть по сторонам. Потому что взгляд то и дело прилипал к золоченой лепнине на колоннах столовой, расписанному под Микеланджело
Мать Айболита едва прикоснулась к еде и спешно ретировалась в свою комнату. Григорий тоже встал после того, как Штырь шепнул ему что-то на ухо.
– Поеду, дела не ждут. Буду утром. Остаешься за хозяйку, сестренка, – он чмокнул Дарью в затылок. – Жаль, что моя жена уехала к родителям погостить. А то бы ты, док, посмотрел на сынка, которого сам и вытащил, – обратился он к Айболиту.
– Далеко уехала? – Айболит отпил вишневого компота из бокала, украшенного золотом.
– Так в Испанию. Я родителям там домик купил. Чего им здесь в дождях и слякоти делать? Пусть кости греют в тёплых краях. И сынку моему там хорошо, – Григорий вытащил из-за пояса брюк пистолет, перезарядил и положил во внутренний карман черного пиджака. – Насчет школы, кстати, не беспокойся. Я завтра брякну в местную администрацию. Лучших учителей домой пригонят. Будет твоя дочка на домашнем обучении.
– Спасибо большое! – Айболит прижал руки к груди.
Столовая опустела. Ёлка с трудом жевала пирожок. Ее глаза слипались.
– Сейчас за столом заснешь, – проворчал Айболит. – Пойдем уложу.
– Ой, а можно я? Ну, пожалуйста! – взмолилась Даша.
– Ну если Ёлка захочет.
– Ёлка захочет, – кивнула девочка и положила недоеденный пирожок на тарелку.
– Ты моя красавица! – Дарья прижала ее к себе и поцеловала. – Завтра поедем по магазинам, вдвоем, как подружки. Накупим разного. Всего, чего захотим!
– А ты любишь папу? – вдруг спросила Ёлка Дарью.
Даша растерялась, бросила на Айболита смущенный взгляд.
– Так, это ты уже расшалилась, – нахмурился Айболит. – А ну быстро спать!
– Люблю, – тихо и очень серьёзно ответила Даша. – Он же мой друг. Мы сто лет знакомы. А не любить друзей нельзя!
– А я никого любить не буду, – заявила Ёлка.
– Это почему это? – спросил Айболит.
– Потому что это больно,– объяснила она.
– 15 -
Чёртов правильный сухарь
– Так, Ёлка, пойдем-ка я тебя спать уложу, – Айболит подхватил ее и усадил на закорки. – Ох, меньше ешь пирожков, – он согнулся и поморщился. – Еще три дня здесь и конец моей спине! – он перекинул дочь на спину.
Дойдя до дверей, он осторожно протиснулся в проём и возмущенно пробурчал:
– Это пдосто у кого-то слифком уфкие двери!
Дарья захохотала и звонко выкрикнула, поправив на переносице воображаемые очки:
– Нет, это пдосто кто-то слифком много ест!
Ёлка заливисто засмеялась, обхватила его за шею обеими руками и зашептала в ухо:
– Пап, а можно Дарья будет моей мамой? Она такая прикольная!
– А можно я тебя съем? – Айболит перебросил ее вперед и зарычал, шутливо кусая в шею: – Съем тебя, вредная, маленькая девочка, которая пахнет пирожками и мучает старого бедного отца!
Ёлка хохотала, отбиваясь от него. Дарья, подперев подбородок рукой, как зачарованная смотрела на них.
Уставшая от впечатлений Ёлка заснула, едва ее голова коснулась подушки. Айболит на цыпочках вышел из комнаты, осторожно прикрыл дверь и зашел в свою комнату, которая располагалась рядом с комнатой Ёлки на третьем этаже огромного особняка. Он зажег свет и вздрогнул от неожиданности. Дарья сидела на кровати. На ней был только черный шелковый халатик, расписанный серебряными китайскими драконами.
Айболит только хотел спросить ее, что она здесь делает. Но Дарья сбросила халатик, под которым ничего не было, и подошла к нему.
– Даже твоя маленькая дочка всё понимает, но только не ты. Прошу тебя, Ваня, подари мне ребенка!
– Я тоже тебя прошу, Дарья: никогда не выпрашивай любовь. Особенно, если её нет. Любовь ведь нельзя заслужить, её нельзя выпросить. И если её нет, то это отсутствие ничего не изменит. Не обижайся, но у меня просто не горит при мысли о тебе, понимаешь? И ты с этим ничего не сможешь поделать. Разве что с достоинством принять этот факт. Живи своей жизнью, и я уверен, что когда-нибудь ты обязательно встретишь своего мужчину. Тебе ничего не нужно будет у него просить. Он сам даст тебе всё. И ребенка тоже. Оденься, пожалуйста, – он поднял с пола ее халат.
Стараясь не смотреть на ее наготу, набросил халат на плечи Дарьи, повернулся к ней спиной. Она прижалась к нему и крепко обняла. Он почувствовал ее тяжелую и горячую грудь на своей спине.
– Когда-нибудь? Мне нужен от тебя ребёнок сейчас, Ваня! – прошептала она. – У меня как раз сегодня залётные дни. Это бог послал мне тебя именно в этот день. Всё неспроста. Вымолила, выплакала, лежа на полу в церкви. Неужели я не заслужила такой подарок за столько лет? Я же верная, как собака! Ни на одного мужика даже не взглянула за все эти годы. Не слушала тупые разговоры, мол, Дашка, заведи себе мужика, как анальгинчик, для здоровья. Что же ты мне отказываешь в такой малости? Это же безбожно! – она заплакала, схватив его за руку. – Безбожно! Я так мечтала о нас с тобой! Много лет подряд вижу один и тот же сон: паровозик, старинный такой, весь в медных бляшках. А внутри ты и я. Мы едем по Европе: Париж, Ницца, швейцарские Альпы. Мы смотрим старое кино, целуясь на задних рядах. Мы пьем горячий чай в крошечной гостинице в Альпах. Я дую в твою чашку, чтобы ты не обжёгся. А потом мы в Италии. Рвем тяжелые спелые апельсины с дерева. И вдруг начинается ливень. Но это не вода. Это падают золотые звезды и превращаются в крупные капли. Мы прячемся под этим деревом. Ты берешь апельсин, снимаешь кожуру и не делишь его на дольки, а ломаешь на большие, сочащиеся сладким нектаром куски, и протягиваешь мне на ладони. И я ем эти куски с твоей ладони. По подбородку течет сок. И ты целуешь меня, жадно слизывая с меня оранжевую сладость.
– Мы с тобой друзья, Даша! А друзья не спят друг с другом! – устало возразил Айболит. – Знаю, что это звучит грубо. Но нам нельзя обниматься, целоваться и…
– Мы не друзья, Ваня, – она повернула его лицом к себе, – я люблю тебя. Давно и безнадёжно. Я умираю от любви к тебе, чертов правильный сухарь! До дрожи, до мурашек, до беспамятства. Почему ты такой хороший? Неужели хоть раз в жизни не можешь побыть беспринципной сволочью и переспать с женщиной, которую не любишь? Это ведь ради благого дела. Ты меня спасешь, если подаришь ребенка! Умоляю тебя! – она опустилась на колени.