Вторая жена доктора Айболита
Шрифт:
Айболит, сейчас
От воспоминаний его оторвала Маша. Она зашла в кабинет и ее отец замолчал, оборвав самого себя на полуслове.
– Жакет забыла, он там, за ширмой, – Маша в нерешительности замерла на пороге.
– Я принесу, – Айболит вскочил со стула и пошел за ширму.
– Что-то ты витаешь в облаках, дочка, – резким тоном заявил отец. – Спустись немного на землю нашу грешную. Сейчас нужно сосредоточиться.
– Я постараюсь, – Маша покраснела
Но Айболит галантно развернул жакет и стал за ее спиной. Девушка залилась алым цветом и от волнения никак не могла попасть в рукава. Айболит осторожно взял ее за руку и помог одеться. Для этого ей пришлось повернуться и почти прижаться к нему. И в ее глаза плескалось явное и очень теплое счастье.
Он растерялся. Как человек может быть счастлив от того, что кто-то помог одеться? Это же как нужно было затюкать девушку, чтобы она так светилась от простой вежливости! Хотя… если так подумать, то счастье и складывается из маленьких и неприметных вещей. Из "спасибо", "пожалуйста", "ничего страшного", "всё будет хорошо". Такие мелочи и составляют большое, теплое и ярко-желтое, как солнце, счастье.
– Да что же ты копаешься сегодня, да? – вспылил ее отец. – Как назло, когда я спешу, так ты еле двигаешься, клуша-копуша!
Счастье вмиг исчезло из глаз Маши. Она вздрогнула и беспомощно взглянула на Айболита снизу вверх. Он почувствовал, как затрепетала вся ее тонкая фигурка. Он готов был поклясться, что в ее глазах была мольба о помощи. Она слегка сжала его руку. То ли перепутала с рукавом, то ли нарочно подала знак. Но от этого прикосновения сердце Айболита вдруг сделало два лишних удара и всё тело пронзил электрический ток.
Быть этого не может! В последний раз с ним такое случилось ровно семь лет назад. Когда Диана, выходя из дома, прижалась к нему в коридоре их квартиры. Тогда Айболит решительно стащил с нее пальто, подхватил на руки и помчался в спальню.
– Отпусти меня, псих! – смеясь, отбивалась Диана, – опаздываю же! Дашка ждет! Она меня прибьёт! Ты же знаешь ее казацкую натуру. И потом беременным же нельзя, дурак!
– Подождет! – шептал Айболит, ловко и быстро раздевая ее. – Я осторожно. На седьмом месяце еще можно, если знать как.
– Маньяк ты, Елагин! Как есть маньяк! Где это ты наловчился так ловко раздевать женщин, а?
– В темном переулке, когда маньячу по ночам, – страшным замогильным голосом ответил он, прикусывая ее шею. – Когда уставшие граждане крепко спят, мы, чикатилки, выходим на кровавую охоту. И бледная луна вздрагивает от нашего сатанинского смеха. О-хо-хо!
– Мамочки! Перестань, ненормальный, я же боюсь! – взвизгнула Диана, прижимаясь к нему всем телом.
Если бы он тогда знал, что она больше никогда не вернется в их маленькую уютную квартирку. Он бы, как старый пес, лег у порога и никуда бы ее не отпустил. Он бы разбил все часы в доме, чтобы она
– Сейчас шесть часов дня. Спи любимая, спи!
Если бы… всегда оно, проклятое. Если ад существует, то на его воротах написано: "Если бы ты знал ".
– Ваня, с тобой все в порядке? – тревожно спросил Нисим.
Айболит вынырнул из омута памяти и электрического поля в тысячу киловатт, которое накрыло их с Машей.
– Извините, Нисим Ирганович, – Айболит быстро помог Маше надеть жакет и поспешно отошел к компьютеру. – Ночью не спал. У пациентки были очень тяжёлые роды.
– А ты чего? – обратился Нисим к Маше. – У тебя тоже роды? В коридор иди, чего здесь уши греешь? Не видишь, что у нас мужской разговор?
– Извини, папа, – пробормотала Маша и поспешно вышла в коридор.
– Я хочу, чтобы ты ее полностью сопровождал во время всего этого… эээ… процесса в Израиле. Ну как, согласен? – Нисим придвинул стул к Айболита и уселся, решительно положив обе ладони на стол.
– Я другого не понимаю: почему не провести всю процедуру в Москве в моей клинике? – Айболит открыл медицинскую карту Маши и принялся ее заполнять. – Зачем тащить нас всех в Израиль?
– Потому что так удобнее и лучше, – отец потер нос.
Ну точно врет! Люди, когда лгут, часто трут нос. Что-то он не договаривает, старый лис. Но из него же и каленым железом не вытащишь. Нечего и пытаться. Тут и не поймёшь, чего в нем больше: еврейской скрытности или кавказской осторожности?
– Помогу чем смогу, – кивнул Айболит.
– И еще… ты приглашен на помолвку моей дочки Маши послезавтра, – Нисим встал и застегнул длинную черную кожаную куртку. – Адрес ресторана я тебе сброшу на телефон.
– Постараюсь быть, Нисим Ирганович.
– Нет, не постараешься, сынок, а будешь, – Нисим положил ему руку на плечо и наклонился, заглядывая в глаза. – Ты – член семьи. Уважение. Ты помнишь это, да? Хотур, сынок, хотур!
Как такое забыть? Хотур. Уважение. У них в Нальчике, из которого они прибыли в Москву, да и на всем Кавказе, отсутствие этого самого уважения становилось причиной кровопролитных войн, которые длились десятилетиями. А иногда и веками.
– Я приду, – кивнул Айболит.
– Слушай, у тебя здесь кофе подают, а?
– В кафетерии внизу. Пойдемте, – Айболит встал.
– Ээээ… не умеешь ты красиво жить, – улыбнулся Нисим. – В кафетерии. А где секретарша с ногами от ушей, чтобы прямо возле твоего кабинета кофе варила? Перед глазами ходила туда-сюда, рассекала, как белый лебедь. А белый лебедь на пруду качает павшую звезду, – запел он неожиданно молодым и звонким голосом песню группы " Лесоповал".
– Я решу этот вопрос, – улыбнулся Айболит. – Как-то не до того было. А пока пойдемте в кафетерий.