Вторая жена
Шрифт:
Последовала недолгая пауза. Когда стало ясно, что я не собираюсь ничего добавлять, Деб сказала:
— Кто-то предложил ее в качестве ведущей в моей серии о городских садах. У меня возникли проблемы с поиском кандидатов, и, по-видимому, она рассматривается, как хороший вариант. Я думаю, я могла бы взять ее.
— Я думала, Барри не увлекся этой идеей.
— Я еще не сдалась, — упрямо сказала Деб.
Когда телефон снова зазвонил около часу дня, я отодвинула свои заметки.
— Это Сэм.
— Чем могу помочь, Сэм? — если в моем голосе слышалось раздражение, этого можно
Он слегка опешил.
— Ты в порядке? Ты немного странно разговариваешь. Папа дома? Я пытался разыскать его в офисе, но мне сказали, что он на обеде, а его мобильный выключен.
— Его здесь нет, — ответила я достаточно бодро, но холодок беспокойства и подозрения пробежал у меня по спине.
— Ну что ж, не волнуйся. Он, наверное, занят. — голос Сэма звучал успокоительно. — он говорил тебе о моей новой работе? Это огромный шаг вперед, и у меня есть чувство, что все получится. Джилли не очень рада, но я думаю, если уговорю ее поехать, то мы все уладим. Если нет, попробуем импровизировать… может быть, Джилли сможет приезжать туда на шесть месяцев. Мы, конечно, будем скучать друг по другу.
— Сэм… ты думаешь, это разумно?
Его голос стал прохладнее:
— Мы справимся, но спасибо тебе за заботу. Ты уверена, что не знаешь, где папа?
Но я уже не слушала. Как только смогла, я прекратила разговор. Конечно, я знала, что старые привычки отмирают с трудом. Вот почему на наркоманах клиники делают такие деньги. Однажды, когда теплым летним вечером Роуз пригласила меня на ужин к себе домой для первого знакомства с Натаном, мы втроем обсуждали причины преданности, и Натан сказал: «В конечном счете мы бываем преданны просто потому, что знаем человека достаточно много времени».
Роуз и Натан знали друг друга всегда, и я ничего не могла бы с этим поделать. Я действительно думала, что решаю все будущие проблемы, когда предложила Натану тугое тело, горячую кровь, возбуждение взамен Роуз, которая «утешала его взглядом». Я представляла себе нашу дальнейшую жизнь в виде открыток: зимняя сцена с камином и со снегом за окном: солнечная долина со стогами сена, расположенными ровными рядами. Я воображала бесконечные нежность и смех.
Я не заметила, как схватила свою сумку и ключи и очутилась за рулем в машине, говоря себе, что сама не знаю, куда еду. Я солгала.
Я подъехала к реке, опустила стекло и вдохнула запах насыщенной гниющей листвой воды. Этот город разгадали уже до меня: грязный, настойчивый, трудолюбивый, с новостройками, растущими на каждом пустыре, как драконовы зубы. Я восхищалась этим городом и хотела раствориться в нем. Он спешил и торопился — несентиментальный, равнодушный, стойкий к ударам судьбы. Он не жаждал любви.
Перед квартирой Роуз было свободное пространство, и я направила туда свою машину.
Я выключила двигатель и опустила голову на руки. Я пыталась понять, что я делаю. Я пыталась снова включить двигатель и уехать. Я пыталась понять, какое место в жизни занимают обманутые жены. Через некоторое время я подняла голову. Здание, на которое я неотрывно смотрела, было крошечным, красивым домом в георгианском стиле с большими очень чистыми окнами.
Я видела Роуз.
В окно был виден угол кровати, покрытой сине-белым покрывалом. Очень красивым, очень во вкусе Роуз. Роуз села на него. А если на той кровати сидит Натан? Если он сбежал из офиса с бутылкой шампанского? Если он сядет рядом со своей бывшей женой на сине-белое покрывало и прижмется губами к ее плечу? Если он потом поднимется на локте и спросит: «Можешь ли ты простить меня, Роуз, за то, что я сделал с тобой?» Или тихо скажет: «Я не могу жить без тебя?» Сидит ли он сейчас там, скрытый от моих глаз?
Я так резко повернула голову, что моя шея заныла. Когда-то Роуз, возможно, была выбита из колеи обстоятельствами ее жизни, но сейчас с ней все было прекрасно. Это было ясно, как день. Я не знаю, чего бы я хотела — чтобы она влачила жалкое существование на тюремной барже с каторжниками? Понятия не имею, почему женщина, которой я причина зло, должна продолжать страдать. Но я же страдала…
Я ощущала свою ненависть и отчаяние, словно мускусный запах пота в нагретом салоне автомобиля. Я повернулась к сверкающим окнам Роуз, вглядываясь в них, словно в клубящуюся тьму магического зеркала.
Мужчина с букетом бледно желтых и белых цветов перешел через улицу и вошел в палисадник Роуз. Он был высок, с выгоревшими на солнце волосами, в старых потрепанных брюках и коричневом пиджаке с кожаными заплатами на локтях. Я хорошо знала его по фотографиям. Он позвонил. Роуз потребуется минута или чуть более, чтобы открыть ему дверь. Сейчас она должна будет сказать невидимому Натану: «Что нам теперь делать?». А Натан ответит: «Нет смысла скрывать это дальше?».
Роуз появилась на пороге.
— Хэл! — я слышала, как она это произнесла. — О, как хорошо.
Она протянула к нему руку и поцеловала его, а его рука обвилась вокруг нее. Я задержала дыхание. Роуз обернулась и крикнула через плечо:
— Мазар ин, он здесь.
Вышла нарядно одетая женщина. Они болтали втроем. Мазарин была невысокой, тщательно причесанной женщиной, с чрезмерно активной жестикуляцией. Хэл говорил мало, но его рука по-прежнему лежала на плечах Роуз. Когда он улыбался, морщины на его лице обозначались резче.
Этих троих связывало доверие, проверенное годами. Даже если бы я не знала их, я бы поняла, что они являются старыми друзьями. Но я их всех знала: много лет назад, сидя за ланчем с Роуз, мы обсудили множество вещей, в том числе историю их дружбы.
Окунув лицо в цветы, Роуз вошла внутрь, а потом снова шагнула за порог, чтобы запереть дверь. Хэл взял обеих женщин под руки, и они вышли на улицу. Они были слишком заняты разговором, чтобы заметить меня. Когда они проходили мимо меня, подруга Роуз сказала: