Второе поколение

Уэйс Маргарет

— Вы… вы сказали, главы двух других Орденов, госп… Дунбар, — осмелился произнести Палин. — Вы…

— Глава Ордена Белых Мантий. Да. — Дунбар откусил кусок хлеба сильными зубами, запив его долгим глотком эля. — Я занял этот пост после отставки Пар-Салиана.

— Глава Ордена? — Стурм взглянул на великана с благоговением. — Но в какой области вы колдуете? Чем вы занимаетесь?

— Держу пари, это посерьезней, чем отдирать крылья у летучих мышей, — пробормотал Танин с набитым мясом ртом.

Папина это, похоже, шокировало, он, нахмурившись, посмотрел на брата.

Но Дунбар лишь снова захохотал.

— Здесь ты прав! —

воскликнул он. — Я Морской волшебник. Мой отец был капитаном корабля, дед тоже. Но мне это не интересно. Мое искусство — магия, а сердце принадлежит морю, вот я и вернулся к нему. Теперь я управляю волнами и могу поднять ветер или утихомирить шторм. Могу накрыть судно врага мертвым штилем так, что мы обгоним его, или пустить пламя на палубу противника, когда мы атакуем. И когда необходимо, — Дунбар усмехнулся, — могу сменить кого-то у трюмовой помпы или покрутить шпиль вместе с лучшими из людей. Это держит меня в форме, — он ударил себя в широкую грудь. — Я знаю, что вы оба, — он взглянул на Стурма и Танина, — вернулись с войны против минотавров, которые совершали набеги на северное побережье. Я со своей стороны тоже старался остановить этих пиратов. Скажите, а как вы тогда…

И все трое погрузились в обсуждение кампании. Даже Танин увлекся разговором и вскоре в ярких подробностях описывал засаду, помешавшую минотаврам сровнять с землей город Каламан. Дунбар слушал внимательно, задавал умные вопросы, делал комментарии и, казалось, был очень доволен.

Но хотя проницательный взгляд колдуна сконцентрировался на воинах, его внимание в действительности было сосредоточено на младшем из братьев.

Увидев, что все трое заняты разговором и что о нем, по-видимому, забыли, Палин наконец-то перестал делать вид, что ест, и вернулся к созерцанию огня, не замечая, что Дунбар следит за ним.

Лицо Палина было бледным и задумчивым, тонкие руки сплелись на коленях. Он был так погружен в свои мысли, что шевелил губами, и, хотя говорил очень тихо, один из присутствующих, в комнате слышал его слова.

— Зачем они привели меня сюда? Знают ли они секреты моего сердца?

Скажут ли об этом отцу? — И наконец:

— Как я могу причинить ему боль, ему, уже столько страдавшему?

Кивнув самому себе, словно он нашел ответ на какой-то невысказанный вопрос, Дунбар вздохнул и обратил все свое внимание на перипетии битвы с минотаврами.

Глава 3

— Вы ошибаетесь, — сказал Карамон спокойно. — Мой брат мертв.

Юстариус, удивленно приподняв брови, посмотрел на Даламара, тот пожал плечами. Они не ожидали подобной реакции — этого спокойного отрицания.

Юстариус пристально глядел на Карамона, словно не зная, что сказать.

— Ты говоришь так, как будто у тебя есть доказательства.

— Да, есть, — ответил Карамон.

— Какие же? — с сарказмом в голосе поинтересовался Даламар. — Двери в Бездну закрылись — и не без помощи твоего брата, — оставив его в ловушке на той стороне. — Эльф понизил голос. — Ее Темное Величество никогда не убьет Рейстлина. Ведь он помешал ее выходу в наш мир. Ярость Темной Госпожи безгранична. Она будет наслаждаться мучениями Рейстлина вечно. Смерть была бы спасением для него.

— Так и случилось, — тихо сказал Карамон.

— Сентиментальная болтовня, — взорвался Даламар, но Юстариус опять опустил свою ладонь на руку эльфа, и тот, сдержав себя, умолк.

— В твоем голосе чувствуется уверенность,

Карамон, — убежденно произнес Юстариус. — Очевидно, ты знаешь то, чего не знаем мы. Поделись с нами тем, что тебе известно. Понимаю, тебе тяжело говорить об этом, но мы должны принять одно важное решение, поэтому все, что ты расскажешь, может повлиять на наши действия.

Карамон, нахмурившись, размышлял:

— Это имеет какое-либо отношение к моему сыну?

— Да, — был ответ Юстариуса.

Лицо Карамона потемнело. Взгляд остановился на мече, рука рассеянно теребила рукоять.

— Хорошо, я расскажу вам, — проговорил Карамон с неохотой, однако твердым голосом, — то, о чем, кроме меня, не знает никто: ни жена, ни Танис. — Он помолчал, собираясь с мыслями. Прикрыв ладонью глаза, Карамон продолжил:

— Я онемел от горя после… после того, что случилось в Палантасе. Я ни о чем не мог и не хотел думать. Легче было жить как во сне. Я двигался, говорил, но не чувствовал ничего. Так было легче. — Он пожал плечами. — Дел вокруг было много, город совершенно разрушен, — Карамон взглянул на Даламара, — почти мертвый город. Почтенная Крисания нанесла сильный удар. А потом Тас захватил крепость во время наводнения.

— Тут Карамон невольно улыбнулся, вспомнив ужимки веселого кендера, но улыбка быстро угасла. Карамон покачал головой. — Я понимал, что когда-нибудь мне придется подумать о Рейстлине. Я должен буду все прояснить для себя. — Подняв голову, Карамон устремил взгляд на Юстариуса. — Мне пришлось заставить себя понять, кем был Рейстлин и что он сделал. Я осознал, что он злой, порочный, что он подвергнул опасности весь мир ради своей жажды власти, и невинные люди страдали и погибали по его вине.

— И за все это, разумеется, ему даровано спасение! — усмехнулся Даламар.

— Подожди! — Вспыхнув, Карамон поднял руку. — Я понял и кое-что еще. Я любил Рейстлина. Он был моим братом, близнецом. Никто не знает, как мы понимали друг друга. — Не в силах продолжать Карамон опустил глаза, нахмурившись. Совладав с дрогнувшим голосом, он поднял голову. — Рейстлин творил и добро. Если бы не он, мы не смогли бы победить драконов. Он заботился об увечных и больных… Таких же, как он сам. Но это не спасло бы его, я знаю. — Губы Карамона сжались, он сдерживал слезы. — Когда я встретился с ним в Бездне, он был близок к победе, вы это знаете. Ему нужно было только вновь войти в Двери, провести через них Темную Госпожу, а потом победить ее и занять ее место. Он достиг бы своей мечты стать богом. Но, совершив это, он разрушил бы мир. Мое путешествие в будущее открыло мне это, и я показал будущее Рейстлину. Рейстлин стал бы богом, но правил бы мертвым миром. Он знал, что ему не вернуться назад, и сам обрек себя. Рейстлин знал, чем он рискует, когда входил в Бездну.

Что ж, — тихо проговорил Юстариус. — В своей гордыне, он сознательно выбрал этот риск. Это ты хочешь сказать?

— Да, — ответил Карамон. — Рейстлин совершил ужасную, роковую ошибку. Но он сделал и то, на что немногие из нас способны, — он имел смелость признать свою ошибку и попытался, как мог, ее исправить, хотя это означало пожертвовать собой.

— Годы прибавили тебе мудрости, Карамон Маджере. Твоя речь убедительна. — Юстариус посмотрел на Карамона с возросшим уважением, но печально покачав головой. — Тем не менее все это предмет для философских споров, а не доказательство. Прости меня за настойчивость, Карамон, но…