Второй фронт
Шрифт:
На Куйбышевском к приезду Колесникова уже был достроен сварочный цех. Там на мощном прессе рабочие из бригады Антипина начали штамповку броневых деталей для танковых башен.
На специальных стендах велась сварка танковых корпусов.
Вместе с Шумиловым и Черепановым Колесников осмотрел завод. Долго, придирчиво, с лупой в руках рассматривал швы на корпусах, свариваемых местными сварщиками.
У каждого танкового корпуса останавливался, расспрашивал сварщиков: какие работы они исполняли раньше,
Вернувшись в кабинет, он спросил Шумилова, сколько сварщиков приехало из Малино? Получив ответ, Колесников поправил густые, зачесанные назад волосы с седой прядью надо лбом, раздумывая, повертел в пальцах ручку.
— Надо всех без исключения местных сварщиков заменить малинцами, а местных послать на специальные курсы. То, что делают они — никуда не годится. Швы не провариваются до конца, есть каверны, даже перекосы в корпусах. Курсы организуем здесь, при заводе, я выделю инженеров и мастеров, которые будут учить настоящему сварному искусству.
— Хорошая мысль! — поддержал Черепанов. — Эти курсы должны действовать постоянно. Нам нужно готовить много сварщиков.
— Малинцы и наши нашли общий язык, — сказал Шумилов. — Завтра на полигоне будем испытывать первые отливки.
— Хорошо, не забудьте взять меня, — сказал Колесников.
— Обязательно возьмем! — пообещал Черепанов.
Пока организовывались курсы, Колесников, поставив на сварку корпусов малинцев, прикрепил к каждому из них по местному сварщику. Он считал, что практическая учеба самая лучшая в сварочном деле. И действительно, через каких-нибудь десять — пятнадцать дней местные сварщики стали давать ровный, прочный шов.
Работа в сварочном цехе постепенно налаживалась. Колесников умел без крика и ругани заставить людей трудиться на совесть.
Когда на Куйбышевский пришла Татьяна Клейменова, завод уже осваивал производство корпусов и Колесников был чтим и уважаем.
Почувствовав, что дело идет хорошо, Колесников решил, что заслужил право на то, чтоб передохнуть. Он объявил дома, что переходит на «казарменное положение» и будет ночевать на заводе. Сам же те часы, которые удавалось урвать для сна, проводил у Кити… Кити до знакомства с ним была просто Катькой и работала дамским парикмахером. В Зеленогорске она устроилась в дамском салоне и завела «свою клиентуру».
Федор Степанович был доволен, что привез Кити, и отдыхал у нее после завода, где ему действительно доставалось, так как к работе он относился всегда добросовестно.
О его убежище у Кити знал только шофер. И вот однажды этот шофер приехал в полночь и, вызвав его условным сигналом, сказал:
— Вас разыскивают директор и уполномоченный ГКО.
— Что нибудь случилось?
— Не знаю. Приказано найти и доставить…
В кабинете у Шумилова сидел Черепанов и тот щеголеватый военпред Чижов, что был у Махова.
Представив Колесникову Чижова, Шумилов протянул бумажку:
— Вот, взгляните, Федор Степанович, телеграмма наркома. Нам вдвое увеличивается программа с будущего месяца. Что вы скажете?
Колесников прочел и спокойно сказал:
— Можно ли в городе еще отыскать опытных сварщиков?
— Мы уже были в обкоме, — сказал Черепанов. — Обещают не больше двадцати человек.
— Это не выход, — задумчиво сказал Колесников. — Курсы тоже не решат проблемы…
— Что же вы предлагаете?
— Я предвидел, что программа будет увеличена, и думал над этим, — спокойно, словно все решалось просто, заговорил Колесников. — Вы, очевидно, знаете, что из Киева приехал на Урал институт Патона. Там разрабатывается метод автоматической сварки стали.
— Знаем, — сказал Черепанов, — но смогут ли они сваривать броневую сталь? Шов должен быть в глубину почти пятьдесят миллиметров.
— Это не шутка, — сказал военпред. — Не затрещат ли корпуса по швам от бронебойных снарядов?
— Я предлагаю послать к Патону группу специалистов и все выяснить, — заключил Колесников.
— Будем приветствовать, если эту группу возглавите вы, Федор Степанович, — сказал Черепанов.
— Раз нужно, я согласен! — четко ответил Колесников. — Через два-три дня мы будем у Патона.
В последнее время Федор Колесников как-то охладел к Кити, хотя внешне она еще продолжала ему нравиться. Спортивного вида, упругая, живая, с крашенными под соломку завитыми волосами и задорно вздернутым носиком, она выглядела привлекательно и нравилась многим мужчинам.
Но Федор последнее время стал замечать в ее речи и поступках нескрываемую грубость, даже развязность. Резали слух резкие жаргонные слова, которыми она как бы щеголяла. Его стал раздражать исходивший от нее запах табака.
«Кити! Кити!.. Сам я выдумал эту «Кити». Никакая она не Кити, а самая обыкновенная Катюха…»
Перемена в его отношениях к Кити началась с того дня, когда он встретился с Татьяной. Он то без причины заходил в технологический отдел, то задерживал ее на диспетчерском, то встречал у ворот завода, пытаясь провожать. Однажды даже пригласил в кино, но Татьяна вежливо отказалась.
«Что со мной? Уж не влюбился ли я, как мальчишка?» — спрашивал себя Федор, сердился, так как привык к легким победам, и все же продолжал думать о Татьяне…
Когда возникла необходимость поехать в Нижний Усул, к Патону, он обрадовался в душе: «Отлично! Возьму Татьяну с собой…»
Пригласив Татьяну и еще двух инженеров к себе, он обрисовал им тяжелое положение со сварщиками и, рассказав об автоматической сварке, сказал:
— Вам, товарищи, предстоит срочно поехать к Патону и постараться убедить его приехать к нам, организовать здесь автоматическую сварку брони.
— Это замечательная идея, Федор Степанович, — сказала Татьяна. — Если удастся автоматически сваривать корпуса, мы сделаем величайший вклад в дело победы.