Второй фронт
Шрифт:
«Вчера, 9 декабря, наши войска во главе с генералом армии Мерецковым наголову разбили войска генерала Шмидта и заняли город Тихвин».
«Как, Тихвин? — сам себя переспросил Махов. Ведь танкист сообщил о переходе в наступление под Москвой?» Зазвонил телефон. Махов взял трубку, узнал голос Васина.
— Не спишь? Слышал? Что скажешь?
— Здорово! Поздравляю! — крикнул Махов. — Выходит, началась битва на Северо-Западе.
— Ты что, только проснулся, Тихонович?
— А что?
— Перед
— Неужели?
— Да! Да! Быстрей одевайся — пойдем в цеха. Будем выступать на митингах.
— Хорошо. Сейчас приду, — сказал Махов и, положив трубку, стал быстро одеваться: «Ростов, Тихвин, Елец? Странно. А может быть, это отвлекающие удары, чтоб не дать немцам снять оттуда войска?..»
Сообщения о победах Красной Армии вызвали всеобщее ликование. В цехах проходили бурные митинги. Рабочие, отработав свою смену, оставались на заводе, чтоб помочь своим товарищам.
Васина, Махова, Колбина, Ухова и других руководителей завода можно было видеть в цехах в любое время суток.
Ночь с двенадцатого на тринадцатое декабря Махов провел в танковом корпусе, где рабочие обязались собрать сверх плана два тяжелых танка.
Придя к себе в кабинет, когда уже сквозь тучи пробивался рассвет, он сел за стол и тут же уснул…
В девять часов его растолкал помощник Копнов.
— Сергей Тихонович, звонил Васин, просил вас разбудить.
— Случилось что-нибудь? — приподняв голову, спросил Махов.
— Случилось, Сергей Тихонович, — дрожащим, радостным голосом сказал Копнов. — Только передали сообщение о провале немецкого плана окружения и взятия Москвы.
— Неужели? Вот радость! — воскликнул Махов. — Я этого давно жду. А ну выкладывай все, что знаешь.
— Газет еще нет, но я записал.
Махов, встряхнувшись, откинулся на спинку кресла.
— «Поражение немецких войск на подступах Москвы».
— Так и сказано: «поражение»?
— Да, так. Я записал лишь главное.
— Давай, давай!
— «Шестого декабря тысяча девятьсот сорок первого года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери».
— Вот это сообщение! — могуче вздохнул Махов. — Жарь дальше, Валентин.
— Дальше идут цифры.
— Давай и цифры — все годится!
— «Захвачено и уничтожено без учета действий авиации: танков — тысяча четыреста тридцать четыре».
— Ого! — одобрительно воскликнул Махов.
— «Автомашин — пять тысяч четыреста шестнадцать, орудий — пятьсот семьдесят пять, минометов — триста тридцать девять, пулеметов — восемьсот семьдесят. Потери немцев… составляют свыше восьмидесяти пяти тысяч убитыми».
— Вот оно, настоящее-то! Вот когда собралась с силами Россия! — радостно ударил по столу тяжелыми кулачищами Махов. — И у нас дела налаживаются. Ну, теперь держитесь, фашисты!..
Глава шестнадцатая
Наступление под Москвой продолжалось. Немцы, ошеломленные внезапными сокрушительными ударами, бежали в панике, бросая оружие, машины, пушки, танки… Опомнившись и немного оправившись от потрясения, они стали цепляться за каждый бугор, за каждое строение, пытаясь организовать оборону.
Но как нельзя сдержать лавину, обрушившуюся с гор, так же невозможно было сдержать яростное наступление русских, катившееся, как грозное цунами, круша и уничтожая на своем пути сопротивление разрозненных немецких частей.
Были освобождены подмосковные города: Рогачев, Яхрома, Истра; на юге — Ясная Поляна, Богородицк, Сталиногорск; на севере — Солнечногорск и Клин. Шестнадцатого декабря — Калинин.
Успехи Красной Армии до слез пронимали людей, живших до сих пор в тревоге и страхе, вселяли в них уверенность и надежду.
Настроение сразу переменилось. На заводе поднялась производительность. Даже «нытики», которые всегда находятся в большом коллективе, перестали роптать, что третий месяц работали без выходных…
Как-то утром, идя на работу рядом с отцом, Егор снова начал разговор, от которого Гаврила Никонович отмахнулся еще неделю назад. Начал осторожно, издалека:
— Ну, что, отец, как ты смотришь на нашу победу под Москвой?
— Чего спрашиваешь? Видишь, рабочие чуть не с песнями шагают…
— Теперь, наверное, не скажешь, что «не до этого…»?
— О чем ты? Что-то не пойму?
— Да о том же… Хочу пригласить мастера Никонова, что спас меня, когда я заболел в Северограде.
— А… Ну, что он? Как, поправился?
— Уж давно работает… Хочу к нам пригласить со всей семьей — пусть знают уральцев! — эту фразу Егор ввернул нарочно, чтоб польстить отцу.
— А велика ли у него семья?
— Целая рабочая династия! — усмехнулся Егор. — Их — Никоновых — на заводе чуть не шестьдесят человек.
— Не все же придут?
— Не пугайся, отец, придут только трое: он с женой и дочка. Есть еще сын, но он воюет.
— Ну-к, что ж… зови! Надо, чтоб наши рабочие семьи познакомились и подружились. Я слышал, что по случаю успехов под Москвой обещали дать выходной. Мне самому охота поговорить со старым североградским мастером… Зови!..