Второй контакт
Шрифт:
Впрочем, в мире, где людей становится все больше, а еды - все меньше, каннибализм постепенно становится нормой, хотя и не приветствуется.
Неожиданно, нарушая все правила, сверху вынырнул аэк, и приземлился рядом с нами. К нему рвануло несколько человек, но когда водитель достал игольник, и жестом обозначил, что прибыл именно за нами, народ решил не лезть за острыми ощущениями и посторонился.
– Райгерт? Садитесь.
Я открыл было рот, но потом вспомнил, что идентификационный чип выданный мне у Фаррена был именно на эту фамилию, и мы сели
Когда аэк поднялся в воздух, водитель полуобернулся, и с улыбкой произнес:
– Спасибо, что помогли Фаррену. Он сильный человек, и заслуживает того, чтобы жить.
– Согласен. Хотя, ваше появление было неожиданным.
– Нас же попросили помогать вам, чем сможем. Когда я получил сигнал, что "Рэйвен" приземлился в Париже, я хотел поймать вас около посадочной зоны, но не успел. Куда вам?
– К "Паноптикуму".
– Хорошо. Держитесь.
Плюя на все правила, он бросил машину вниз и вбок, увернулся от соседнего потока, сделал разворот в нужном направлении, и выжал рычаг скорости на максимум.
– Если что - в девятом квартале есть несколько наших людей, которые дадут вам приют, и укроют от преследователей. Их, конечно, немного, но они все предупреждены. Я сброшу адреса на ваш ассист.
Я кивнул и задумался.
Мир криминала доселе казался мне крайне мрачным и предельно жестоким, но теперь пришло понимание, что эти люди крайне редко прибегают к крайним мерам, стараясь действовать, по возможности, незаметно и эффективно. Для них все сводилось скорее к тому, чтобы выжить в этом проклятом богом мире, и обеспечить себе, и себе подобным, нормальное существование любой ценой.
Да, они крали медикаменты, грабили корпорации, содержали игорные дома, наркопритоны, бордели, но при всем этом они заботились о своих куда больше, чем, например, тот же Фарук о своих работниках, которых он мог вышвырнуть на улицу в любой момент.
Это было странное братство, и при внимательном рассмотрении его, в памяти всплывало прочтенное когда-то слово "честь". Тогда я не понимал значения этого слова, но сейчас, кажется, начал понимать.
Аэк взмыл вверх, на крышу "Паноптикума", и приземлился в строго очерченной зоне.
– В случае необходимости, дайте нам знать, что вам нужна помощь. И не стесняйтесь обращаться, Русаков. Мои данные у вас на ассисте. О счете не волнуйтесь. Он погашен. У меня как раз закончился обеденный перерыв.
Он дождался, пока мы выйдем из аэка, и взмыл вверх, а Хелен потянула меня за руку к парапету.
Ощущая ногами вибрацию, я понял, что сейчас снова будет пущена вода по каналу, и с интересом устремился за ней.
Увиденное превзошло все ожидания.
Одно дело, когда ты таскаешь тонны льда, которые для тебя не больше чем груз, и совершенно другое, когда ты видишь мощный поток воды, которому под силу смести городские кварталы за считанные секунды. Постепенно, этот поток входит в нормальную скорость, и вода успокаивается, но первые моменты отчетливо врезаются в память, и застывают там навсегда.
Немного придя в себя от увиденного, я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть выходящего на крышу встречающего.
– Прекрасное зрелище, не так ли?
– Несомненно. Я бы хотел видеть Фарука бен Вальсада.
– Как мне ему сказать о вас?
– Его старый... знакомый. Девочка со мной, и ей не должно ничто угрожать. Она гость, а не товар и не развлечение.
– Не волнуйтесь. Мы бы никогда не предложили ей ничего, без вашего ведома. Я доложу Фаруку. Может, вы подождете в баре?
Глава 6
Фарук еще потолстел с тех пор, как мы виделись в последний раз, хотя уже тогда мне казалось, что более толстого человека на Земле просто нет.
Это бочкообразное создание с трудом могло передвигаться самостоятельно, и поэтому ему помогали два маленьких мальчика, весьма милых на вид.
Его любовь к маленьким мальчикам стала давно уже притчей во языцах для всего Парижа, и многие мамаши, желая лучшего заработка, сами приводили к нему своих детей, которых тот брал на вполне приличное содержание, а если дети начинали ему нравиться, то мамы могли быть уверены в том, что денежный потокбудет щедрым, до тех пор, пока новая игрушка не надоест этому обжоре.
Одетый в классический фрак, он напоминал барабан, который, по какой-то непонятной логике, украсили феской.
Когда я вошел к нему в кабинет, эта туша удивилась настолько, что даже смогла встать на ноги, и сделать пару шагов в моем направлении.
– Русаков! Мой самый любимый из всех космопилотов! А мне говорили, что ты умер!
– Слухи чуть не стали правдой, Фарук. Но, пока, не стали. В мой последний приезд, ты сказал, что для меня всегда найдется место в твоем заведении, и я решил, что раз уж я лечу в Париж, то было бы глупо отказываться от того, чтобы навестить старых друзей.
Он жестом отослал мальчиков прочь, и вернулся в свое кресло.
– То, что я говорил, все еще в силе, Брайан, Фарук никогда не отказывается от своих слов. Но скажи мне, космопилот, зачем тебя ищут все безы мира, и каким образом ты успел заинтересовать собой Союз?
Я напрягся.
– Они были здесь?
– Старшие чины. Я не хочу с ними ссориться, и для того, чтобы я пошел против них, и укрыл тебя, мне нужен очень весомый повод. Мое слово тебе обеспечивает лишь пристанище, а не то, что я тебя буду покрывать.
Я задумался.
– Весомый повод имеет денежный эквивалент?
Его широкое лицо расплылось в фальшивой улыбке.
– Боюсь, что мой дорогой Брайан, у тебя не хватит денег, чтобы перебить ставку назначенную за тебя.
– За живого?
– Да.
Я медленно кивнул.
– Спасибо, за честность, Фарук.
– Ну, мы же знаем друг друга и этот город. Здесь за все нужно платить.
Он тяжело вздохнул.
– Поверь, Брайан, ты мне нравишься. Нет, действительно нравишься. Этакий вечно юный сорванец, бороздящий просторы космоса... Ты полон того, чего я лишен - жизни.