Второй ребёнок короля
Шрифт:
Теперь я окончательно убедилась, что он сбежал и бросил меня. Спасал свою шкуру, а дочь оставил на растерзание законникам. Но почему тогда меня арестовывают не обычные стражи порядка, а элитное отделение королевских гвардейцев? Эти занимаются исключительно делами, связанными с безопасностью королевской фамилии и их приближённых.
Что вы натворили, отец? Во что влезли сами и втянули меня?
Вспомнился наш первый и единственный разговор о незаконности проводимых им экспериментов. Он тогда сказал, что это ошибка, вызванная трагической случайностью.
Старшая сестра короля не могла забеременеть и обратилась к магу. Он провёл пересадку неправильно. Эмбрион погиб в утробе. Сестра короля тоже умерла от развившегося сепсиса.
Сам монарх был безутешен и велел казнить того мага, а затем и вовсе запретил подобные методики.
– Но это временная мера, – убеждал меня отец. – Его величество уже почти готов убрать этот ошибочный запрет. Некоторые из его ближайших соратников воспользовались моими услугами и стали счастливыми родителями. Так что в скором времени моя профессия станет почитаемой не только в узких кругах, но и во всём королевстве. И тогда родителями смогут становиться простые люди, у которых сейчас не хватает средств на мои услуги.
У меня не было причин не верить отцу. Он забрал меня из приюта. Моя жизнь кардинально изменилась. Мне казалось, он совершает благое дело. Не казалось, я была уверена в этом.
И вот теперь стояла в окружении королевских гвардейцев. А где мой отец?
– Вы пойдёте с нами, барышня, – командир подал знак.
Двое мужчин подхватили меня под руки и повели к закрытому экипажу, стоящему поодаль.
Люди на рынке смотрели на нас. Точнее на меня. Обсуждали, смеялись, показывали пальцем. Я чувствовала, что сгорю от стыда.
К счастью, близко толпа подходить опасалась. С королевскими гвардейцами шутки плохи.
Торговка, которая оказалась вовсе не торговкой, растворилась в толпе. Вместе с моей корзиной и продуктами.
Но я понимала, что у меня проблемы посерьёзнее. По сравнению с которыми украденная корзинка – всего лишь малость.
Внутри экипажа были деревянные скамейки, обтянутые тёмной материей. Никаких подушечек не предполагалось. Видимо, арестантам не по чину даже такой минимальный комфорт.
Поэтому я пересчитала своим мягким местом каждый булыжник и каждую выбоину в мостовой, пока меня везли.
Куда направляется экипаж, я не знала. Маленькие окошечки были закрыты частой решёткой и плотными занавесками. Лишь когда от тряски ткань слегка отходила в сторону, я могла различить часть стены, ограды или ветку дерева.
Ожидала я самого худшего. Что меня бросят в тюрьму, которая в моём представлении была глубокой ямой, наполненной прелой соломой и грязью. А ещё кишащей голодными крысами.
Я передёрнула плечами от омерзения и поймала взгляд одного из конвоиров, севших со мной внутрь экипажа. Показалось, на лице гвардейца мелькнула нечто, похожее на жалость. Скорее всего, и правда показалось. Потому что законник отвернулся и больше на меня не смотрел.
За время пути я успела представить самые ужасные варианты последующей судьбы, которые только могла вообразить. К счастью, ехали мы недолго. Через несколько минут экипаж остановился.
Смотревший на меня гвардеец первым вышел наружу и встал у дверцы. Второй тоже поднялся во весь свой немаленький рост.
– На выход, – пробасил он.
У меня дрожали ноги. Пришлось опереться на стену, чтобы встать. Разумеется, ни один из них не догадался предложить помощь. Никакой лесенки или подножной скамеечки мне тоже не полагалось.
На несколько секунд я застыла в проходе, собираясь с духом. Не была уверена, что ослабевшие ноги выдержат. А потом прыгнула вниз.
Гвардеец меня поймал. На мгновение я повисла на нём, привалившись всем весом. А потом испугалась, устыдилась и отпрянула.
Даже если меня сейчас отведут на казнь, не стоит вести себя как распутница и виснуть на каждом встреченном мужчине. Нужно сохранять достоинство в любой ситуации.
Я выпрямила спину, глубоко вдохнула, собираясь с духом. И лишь после посмотрела, куда меня привезли.
Я стояла у ворот дома, из которого вышла чуть больше часа назад. Только сейчас они были распахнуты настежь. Улица запружена экипажами гвардейцев. Да и внутри территории кишели законники.
Клумбы были перекопаны в прямом смысле слова. В саду срубали деревья. Выкорчёвывали камни вдоль дорожки.
– Что здесь происходит? – увиденное столь сильно поразило меня, что на время я даже позабыла о страхе перед будущим. Меня возмутило такое варварское отношение к моему дому, пусть и временному.
– Шагай давай, – гвардеец подтолкнул меня в спину.
Вроде даже и не замахивался, но я пробежала несколько шагов вперёд, оказавшись внутри ворот. Такая простая демонстрация силы произвела нужное впечатление. Я тут же забыла о возмущении. И не стала оборачиваться и напоминать законникам о необходимости вежливого обращения с женщинами.
Послушно пошла по дорожке вдоль разорённых клумб и уничтоженного сада.
В самом доме тоже царил разгром.
Обивка диванов и кресел была разодрана в клочья, клоки ваты валялись повсюду. Створки шкафов распахнуты, содержимое вытряхнуто на пол. Над каждой кучей склонился законник и тщательно изучал вещи.
Изящные фарфоровые статуэтки, которыми я любовалась лишь недавно, раздробили в мелкое крошево.
Даже обивку стен отдирали, тщательно простукивая панели.
Что они ищут?
Вслух этот вопрос я предусмотрительно задавать не стала.
Меня привели в кухню. Здесь тоже были разорены шкафы. Один из законников залез внутрь печи и шуршал там. Наружу торчали только его ноги.
Я заметила на буфете корзину, заполненную покупками. Ту самую, которую унесла торговка. Оказывается, она не прикарманила мою еду, а отдала законникам.