Второй шанс. Америка и мир (сборник)
Шрифт:
Поражение Советского Союза было результатом сорокалетних усилий двух партий, предпринимавшихся в течение президентства Гарри Трумэна, Дуайта Эйзенхауэра, Джона Кеннеди, Линдона Джонсона, Ричарда Никсона, Джеральда Форда, Джимми Картера, Рональда Рейгана и Джорджа Г. У. Буша. Каждый американский президент внес существенный вклад в такой исход дела. Но помогали этому и другие фигуры – такие как Папа Иоанн Павел II, лидер польского движения «Солидарность» Лех Валенса и инициатор разрушительной перестройки советской системы Михаил Горбачев.
Иоанн Павел II зажег огонь духовной энергии в политически задавленной Восточной Европе, раскрывая людям пустоту идеологической
Чрезвычайно важно, что несколько президентов США разделяли общее понимание нависшей угрозы, которую представлял собой советский коммунизм. Они удерживали советский режим от применения военной силы в целях расширения своего влияния, навязывая ему соперничество в политической и социально-экономической сферах, где Советский Союз находился в невыгодном для себя положении. Дуайт Эйзенхауэр укрепил альянс НАТО. Джон Кеннеди отразил попытки Кремля добиться стратегического прорыва во время берлинского и кубинского кризисов в начале 1960-х годов. Он также начал драматическую гонку за лидерство в полете на Луну, которая, отвлекая советские ресурсы, лишила Советский Союз потенциально возможного идеологического и политического триумфа. Материалы недавно открытых советских архивов показали, насколько решительно советские лидеры готовились победить Америку в этой гонке, как велика была их политическая уверенность в ее исходе и какой переворот вызвал американский успех в мировой оценке советского технологического превосходства в период после запуска спутника.
Провал американских военных действий во Вьетнаме и стремление сократить военные расходы побудили президента Никсона искать пути к достижению разрядки в отношениях с Советским Союзом на базе признания статус-кво. Но вскоре другой президент – Джимми Картер развернул кампанию в защиту прав человека, которая в соединении с духовным призывом Иоанна Павла II заставила советскую систему занять идеологическую оборону. Картер также возобновил и технологические усилия США в военной области. После вторжения русских в Афганистан он стал первым президентом за все годы холодной войны, который предоставил вооружение воюющим против Советов и одновременно стал создавать инфраструктуру для военного присутствия США в Персидском заливе. Вслед за Картером Рональд Рейган четко и откровенно бросил вызов советским устремлениям во всех сферах и проводил свою линию с политической решимостью, обратившись ко всему миру с широким и эффективным призывом. Все эти действия в совокупности способствовали тому, что проводимая Горбачевым перестройка привела к общему кризису советской системы. Преемнику Рейгана Джорджу Г. У. Бушу, который с дипломатическим искусством использовал ситуацию крушения коммунизма, досталось пожинать ее исторические плоды.
И все же через пятнадцать лет после падения Берлинской стены Америку, тогда гордую и вызывавшую во всем мире восхищение, теперь повсюду встречают открытой враждебностью, ее легитимность и доверие к ней
Те благоприятные возможности, которыми могла воспользоваться Америка накануне XXI века, к 2006 году было трудно вспомнить. Кровавое состязание за мировое господство в XX веке – самый жестокий и смертоносный конфликт в истории – только что завершилось в результате двух эпических противоборств.
Капитуляция нацистской Германии и имперской Японии соответственно в мае и августе 1945 года – таков финал самой неистовой попытки добиться глобальной гегемонии силой оружия. А почти через полвека, в конце декабря 1991 года, спуск красного флага над Кремлем стал знаком не только развала Советского Союза, но и конца упорствующей в своей неправоте идеологии, также стремившейся к глобальному доминированию.
Май 1945 года обозначил новую позицию Америки как главной демократической державы мира; декабрь 1991 года утвердил Америку как первую в мире глобальную державу. Парадоксально, что разгром нацистской Германии повысил международный статус Америки, хотя она и не сыграла в этом решающей роли. Заслуга достижения военной победы над гитлеризмом должна быть признана за сталинистским Советским Союзом, одиозным соперником Гитлера. И напротив, роль Америки в политическом поражении Советского Союза была в самом деле центральной.
Но крушение Советского Союза было не настолько четко обозначенным и не таким внезапным, как капитуляция нацистской Германии и имперской Японии. Оно было беспорядочным, затянувшимся, проблематичным в своих последствиях, вызванным противоречивыми причинами и двусмысленным в своих проявлениях. Даже переименование Советского Союза в Содружество Независимых Государств вызывало вопросы. Было ли это «Содружество» лишь новым названием старой российской имперской системы или новая империя, которая так долго управлялась из Кремля, действительно распалась?
Неопределенность усиливалась и от того, что дискредитация советского коммунизма и дезинтеграция Советского Союза не могли быть объяснены лишь одной причиной или обозначены точной датой. Декабрь 1991 года был, по существу, символической датой, кульминацией целой серии событий, неудач, ошибок и действий – как внутренних, так и внешних, которые, сложившись, разнесли загнивавшее сооружение, претендовавшее на непобедимость и историческую неизбежность. Лишь позднее мир оказался в состоянии полностью оценить геополитическое и идеологическое значение этого тектонического разлома.
Последствия произошедшего, отчетливо видимые в 1945-м, не были такими ясными в 1991-м. В 1945 году принесенные победой возможности были наивно охарактеризованы как нечто, по словам Франклина Делано Рузвельта, означающее «один мир», хотя это нечто уже было разделено на два лагеря. От радости, что пришел конец кровавой бойне, и от надежд на мирную жизнь люди буквально танцевали на улицах. Четыре с половиной десятилетия спустя их реакция такой не была. В столицах победоносного Атлантического союза не было танцев на улицах, когда распался Советский Союз. Конечно, еще до этого проявлялась радость в новой освободившейся Варшаве, а позднее – в Праге и Будапеште и в воссоединенном Берлине, но Запад выражал скорее облегчение, нежели энтузиазм.