Второй шанс
Шрифт:
– Спасибо, сынок! Прямо-таки душу вынул.
Тут уж и у меня непроизвольно защипало в носу. К счастью, на бис исполнять не пришлось, а то, боюсь, застрявший в горле ком не позволил бы мне это сделать. Разве что у Валентина прошёл бы его спазм, который он, вполне вероятно, попросту выдумал, испугавшись петь столько серьёзную вещь перед таким количеством зрителей.
– Вроде нормально выступили, – уже за кулисами, куда мы наконец ушли с нашими инструментами, с улыбкой сказал Юрец.
– Это было классно, – подхватила Лена.
В этот
– Я в войну мужа и сына потеряла, – сказала она чуть дрожавшим голосом. – А ты, внучок, спел, так сразу перед глазами они встали, Тимофей и Павлуша. Ему всего-то 19 лет было… Вот сейчас говорю с тобой, а сама их вижу. Спасибо тебе, хоть и больно мне сейчас, так больно, что сердце рвётся на части.
Она привстала на цыпочки и обняла меня, а потом резко отстранилась и исчезла так же быстро, как и появилась, оставив после себя лишь запах каких-то лёгких духов. Надо же, в таком возрасте, ветеран труда, наверное, всю жизнь шпалы ворочала, а продолжает пользоваться парфюмом. Ну и молодец, женщина в любом возрасте и в любой ситуации должна следить за собой.
На этот раз мы не стали ждать, пока нам предоставят машину для перевозки инструментов. Доставлял сюда я их один, а отсюда в училище, располагавшееся в паре сотне метров от ДК, дошли пешком, каждый держа свой инструмент. Правда, я нёс ещё и «Кремону», это была единственная гитара в чехле. Лена была освобождена от достаточно тяжёлого, упакованного в футляр синтезатора, за неё его тащил Юрка, а наша клавишница упорхнула с чувством выполненного долга.
Я же после училища прошёлся до цветочного магазина, расположенного в дальней части сквера Лермонтова возле одноимённой дороги. Это был и магазин, и одновременно теплица, где выращивались многие сорта цветов. Дефицит цветов если и мог тут появиться, то лишь в преддверии какого-нибудь праздника типа 8 марта. Здесь купил для именинницы букет из пяти свежих роз по трёшке за штуку. Дорого, но деваться некуда, в гости к женщине, даже такой юной, как Инга, без цветов ходить не принято. А для Нины Андреевны прикупил гвоздики по рублю, тоже женщине будет приятно.
Дома в отсутствие мамы перекусил макаронами с сарделькой, посидел часа два над своим романом, в половине шестого решил всё же погладить по маминому наущению костюм, особенно постаравшись отутюжить брюки. Затем маминой пудрой снова замаскировал синяк, хотя получилось не очень, надел свой единственный костюм, в котором выступал сегодня на концерте, в очередной раз повздыхав по несуществующим джинсам (когда я уже на них заработаю), проверил, нет ли дырок на носках, надел новую куртку и чешские ботинки, после чего вытащил из банки с водой цветы.
В чехол к гитаре спрятал поздравительный адрес с текстом песни, которую собирался исполнить. Его по моей ну очень большой просьбе маме по блату (и даже
– Она симпатичная, спасённая тобой девушка? – с улыбкой поинтересовалась мама, когда я впервые завёл с ней речь об адресе.
– Очень! – искренне ответил я.
– А в чём пойдёшь? Жаль, у тебя только один приличный костюм… Погладь его перед тем, как идти.
Она, кстати, ещё вчера весь дом обошла с газетой, всем похвалилась, а сегодня на работу взяла. Любопытно, что этот номер она же и набирала, включая статейку обо мне, таком героическом сыне.
Ну вот, вроде готов. Минуя общую кухню, где тётя Маша, невзирая на своё татарское происхождение, жарила котлеты из самой натуральной свинины, покинул квартиру.
На улице вновь накрапывал дождь, как и утром, хотя днём он вроде бы прекратился. Хмурая погода стояла всю неделю, не особенно поднимая настроение, но, в общем-то, в осени было своё очарование. В прежней жизни я любил бродить по усыпанным палой листвой аллеям Лермонтовского сквера, сочиняя сюжеты будущих книг. И сейчас на какое-то время это чувство ко мне вернулось. Правда, до сквера я не дошёл, нужный мне дом находился ближе, всего-то через дорогу и чуть ниже, на Кирова.
Нужный подъезд был как с картинки, в доме имелся даже мусоропровод. Поднявшись на третий этаж, немного потоптался перед обитой дерматином дверью в 33-ю квартиру, держа в одной руке зачехлённую гитару и букет гвоздик, а в другой – букет белых роз. Потряс немного, стряхивая с них капли дождя, но в то же время осторожно, чтобы не облетели лепестки. Что-то заробел я немного, хотя для 58-летнего мужика, пусть и в теле подростка, это было довольно странно. Наконец, собравшись с духом, решительно нажал на кнопку дверного звонка.
Дверь открыла сама именинница, облачённая отнюдь не в воздушное платье из органзы с шелковыми лентами или что-то подобное, а в обычные джинсы и полосатый свитер, обтягивающий не такую большую, как, к примеру, у Лены, но не менее аппетитную девичью грудь. На ногах что-то среднее между тапочками и кедами, и непохоже, что отечественного производства. В отличие от прошлого раз, сейчас её волосы не собраны в хвост, а накручены локонами, и на лице – чуть заметная косметика.
– Максим, привет! – её лицо расплылось в улыбке. – Какие замечательные цветы… Это мне?
– Ну а кому же, – улыбаюсь я. – Держи, с днём рождения!
Я перешагнул через порог, протягивая ей букет и, решившись, поцеловал Козыреву-младшую в щёчку, отчего та тут же покрылась румянцем. Просторная прихожая отделана вагонкой, с зеркалом в рост человека и гардеробом. Налево раздельный санузел, дальше кухня, с которой доносилась смесь вкусных запахов. Квартира, судя по всему, трёхкомнатная. Прямо и направо большая гостиная, откуда доносились голоса, дальше по коридору направо две двери, видимо одна комната родителей, а другая Инги.