Второй шанс
Шрифт:
— Вы должны помочь ей, профессор. Она Луна. Она… мы обязаны помочь ей, — произнесла Псалм, коснувшись нескольких странных параллельных порезов на внутренней части её передней ноги. — Прошу… Я знаю, что вы хотите помочь ей. Вы любите её.
Голденблад медленно и печально улыбнулся.
— Она принцесса… как я могу не любить её? — Он вздохнул и глянул на неё. — А ты, Псалм? Как ты поможешь Принцессе?
— Я… я… — запнулась она, потом закрыла глаза. — Я думала… долго размышляла… может,
— Псалм… солдаты убивают… — пробормотал он. — Ты расплакалась, увидев, как ястреб убил кролика ради еды. Ты точно уверена?
— Я знаю. Знаю, что это неправильно… но… они сожгли мой дом и вырезали мою школу. Я… — запиналась она, готовая расплакаться. — Я… я должна что-то делать, профессор! Сомневаюсь, что прощу себе, если буду оставаться в стороне! — Она заерзала, закусив губу. — Твист, моя соседка по комнате, собирается вступить в войска. Мы жили этажом выше в её магазине сладостей, и, с тех пор, как он был полностью разрушен… ну… она говорит, что собирается мять и крутить этих зебр, как если бы они были большими ирисками в черно-белую полоску.
Он некоторое время молчал, затем вздохнул.
— Только пожалуйста… если ты серьезна в своем намерении вступить в армию… Прошу, пообещай мне, что делаешь это ради Луны. Не стоит делать это из ненависти.
— Не буду, профессор, — тихо ответила она. — Надеюсь, им будут нужны пони в тыловую поддержку. Таскать воду или помогать медикам, или… или еще что. Сомневаюсь, что когда-либо смогу убить кого-нибудь.
Забавно, вспоминая её, сражающуюся бок о бок с Биг Макинтошем, я бы сказала, что она очень даже способна на это.
Он улыбнулся и поднял магией стальную розу. Сияние усилилось, и роза ожила, лепестки вытянулись и развернулись, блеснув золотом и серебром. Наконец, он согнул стебелек и нежно обернул его вокруг её уха, цветок ярко сверкал на её черной, как смоль шерстке.
— Вот. Подарок. На удачу.
— Профессор! Как можно? Она слишком… слишком хороша для меня. Я недостойна носить нечто, настолько прекрасное, — сказала она, зарумянившись.
— Не отказывай мне. Я умираю. С твоей стороны будет грубо не принять, — хрипло усмехнулся он. — А сейчас помоги мне на кухне. В качестве питания больница снабдила меня какой-то совершеннейшей гадостью, но это не значит, что тебе тоже нужно её есть.
Она помогла ему стать на копыта, и они на пару вышли из комнаты. Мое зрение замерцало, и я внезапно обнаружила пару желтых глаз с вертикальными зрачками, уставившихся на меня.
— Ааа! — вскрикнула я, в панике отмахиваясь от него копытами, но он поступил разумно, быстро подавшись назад. Я огляделась, затем плюхнулась на пол.
— Ух. Так странно.
Он указал на меня, затем вдруг закачался и сел на круп, бессмысленно уставившись в пространство.
— Прости за это, — слегка нахмурилась я, потирая гриву. — У меня иногда… — И как, интересно, объяснить это, при этом не показавшись еще более безумной, чем обычно? — Видения, наверное — он скептически глянул на меня, я помахала копытом. — Знаю, знаю. Звучит безумно,
Вздохнув, я оглядела мастерскую, затем повернулась. В углу комнаты, прямо над моей головой, было небольшое отверстие. Клянусь своим рогом, что там однажды была камера или что-то подобное. Зачем? Голденблад тогда еще не был руководителем чего бы там ни было…
Ухх… тайна за номером четыре тысячи семьсот два в мой персональный список.
Я поднялась на копыта и встряхнулась, глядя на взволнованного ночного пони. Он улыбнулся мне и махнул копытом, призывая продолжать. Я застонала и покачала головой.
— Помнишь упомянутого мной пони. Того, что с секретами? Он… однажды был учителем. Преподавал в месте, именуемом Литлхорн… и одна из его учениц, видимо, винила себя за его уничтожение. — Я хмуро оглядела верстак. — А еще он был творческой личностью… — Забавно. Никогда не задумывалась о нем с такой стороны. Ублюдок. Интриган. Мулий сын… возможно. — Он помог Луне основать министерства, но… в то же время не хотел этого. Действительно не хотел. — Я помотала головой. — Думаю… он слишком заботился о Луне, чтобы просто отказать ей.
Вскользь глянув на меня оценивающим взглядом, он указал на меня, прижал копыта к груди и ритмично постучал ими, приняв томное выражение. По его виду я поняла, что он также немного нервничал.
— Ты хочешь знать, есть ли у меня особый пони? — спросила я, на что он ответил кивком.
Я нежно улыбнулась.
— Да. Есть. Её зовут Глори.
Его улыбка мгновенно угасла, и он поник.
— Чего? — Он страдальчески закатил глаза, раскинув копыта. — Ну чего? Что не так?
Он указал на меня, затем на свои причиндалы между ног, и сморщился от отвращения, фыркнув и задрав нос вверх. Он выглядел настолько разочарованным, что я не сдержала улыбку.
— Нет, нет. Глори интересуют только кобылки, но я не против жеребцов. Нет… мои проблемы с жеребцами в… эм… — Давай, Блекджек, признайся. Слова застряли у меня в горле, но я в конце концов смогла выдавить из себя. — Я… меня не так давно изнасиловали, довольно жестоко. Ага…
Он в ужасе уставился на меня, я отвернулась, почувствовав, как горят мои щеки.
— Вот почему я так… нервничаю… рядом с тобой. Потому что пытаюсь… ну это… не убить тебя.
Стигиус выглядел одновременно взбешенным и взволнованным. Он накарябал на своей дощечке: «Я тя не обижу». Затем он зарычал и топнул, как бы сокрушая моих воображаемых насильников.
— Спасибо. Я знаю. — Или он просто был чертовски хорошим актером. — Я просто… не хочу заниматься этим с тобой, чтобы прямо посреди этого внезапно не всплыли те воспоминания. — Я криво улыбнулась ему. — Ты же не хочешь, чтобы я в процессе навредила тебе, так?
Он, казалось, размышлял об этом пару секунд, затем улыбнулся и кивнул. Я не смогла удержаться от смеха… и в то же время это заставило меня призадуматься.
Мне вдруг стало интересно, как Глори воспримет мои отношения со Стигиусом. Правда я только-только встретила его, поэтому никаких эмоциональных связей между нами не было, да и сама она уж точно не заинтересуется им. Ей, скорее всего, будет неинтересно даже слушать о нем. Неплохо было бы слегка «развлечься», да что там неплохо — чертовски приятно, если это не будет включать в себя насилование жеребца в очереди на размножение или пригвождение к полу. Обыкновенный, приятный, ни к чему не обязывающий секс.