Второй шанс
Шрифт:
Василиса молчала, пытаясь подобрать правильные слова, утешить старика, как – то подбодрить.
– Простите, моя хорошая! Обрушил на вас свою горечь. Сам виноват во всем, только сам. Моим детям не за что меня любить. Бросил их и супругу, которая со мной верой и правдой сорок лет прожила. Решил, что заслужил еще разок порадоваться жизни. Можно подумать, что не было у меня этой радости, что в оковах жил! Нет, и жену любил, и ладил с ней всю жизнь, и детей она мне хороших родила и воспитала…
А та ворвалась в жизнь, как лавина, огнем выжгла все внутри, заслонила собою всю мою прошлую жизнь. Только о ней и думал, только и мечтал, как заживу молодо и заново.
– А где вы с ней встретились? – грустно спросила Василиса.
– Она меня к себе в адвокаты пригласила. Знала, что я лучший был в городе.
– Так она преступница была?
– Бесом в образе ангела она была. Хотя на ангела и мало смахивала: глаза зеленые, взгляд наивный, волосы рыжие, словно языки пламени за спиной. Я, как увидел ее в первый раз, так сразу и влюбился, как мальчик невинный. Она мне в глаза смотрела, слезы роняла, клялась в своей невиновности, говорила, что оговорили ее люди из зависти. Улики все против нее, доказательств море…. Но я сумел добиться оправдательного приговора. Это мое последнее дело было. После суда мы с ней не расставались. Документы я ей чистые сделал, и уехали мы в сказочную страну Италию, где у меня друг жил. Домик она присматривала, чтобы был, как в ее снах, которые она в тюрьме видела.
– А что потом? – спросила Василиса с интересом, прервав глубокое молчание.
– Дом купила, попросила, чтобы на нее оформил, все боялась, что сыновья мои у нее отбирать начнут имущество. Я же им квартиру только оставил, в которой мы тридцать лет прожили, да дачку небольшую. А все свои накопления с собой забрал, в новую жизнь. Ну, два года с небольшим моя новая жизнь продлилась. Я был счастлив. Словно вновь познавал жизнь во всех ее проявлениях. Открывал новые вкусы, посещал новые страны, любил красивую, молодую, свободную женщину. Меня не любили, это я чувствовал, но как мне тогда казалось, мне были благодарны. И я одаривал свою королеву за эту благодарность, чем мог. Любое желание выполнял, как фей.
– Кто?
– А знаете, Василиса, я заметил, что нет в языках мира феи мужского пола. Ну, той, что исполняет желания. Вот и звал себя феем.
– Почему? Желания исполняет добрый волшебник или Дед Мороз, в конце концов.
– Ну, значит, я был круглогодичным Дедом Морозом. И никогда мне не доставляло это такого удовольствия. У жены моей запросы были более чем скромные – к золоту равнодушна была; сумку или кофточку дешевенькую купит и счастлива, для детей она сама подарки покупала. Книги любила, альбомы разные по искусству. А тут! Кабриолет, драгоценности от известных фирм, поездки на самые дорогие курорты, бесконечные процедуры для поддержания красоты. Я был счастлив от той мимолетной радости в ее глазах, когда она принимала очередной подарок. Потом она попросила купить ей салон с этими самыми процедурами – хорошее вложение денег, как мне объяснили, которое дает отличный доход. Короче от моих солидных накоплений мало, что осталось.
– И где она сейчас?
– Мне позвонил один влиятельный бизнесмен и попросил прилететь в Москву, чтобы вести его дело. Он хотел, чтобы именно я представлял его в суде. Оплату за мои услуги назначили запредельно высокую, и Ася уговорила меня согласиться. Она радовалась как ребенок, что мы с ней сможем побывать на Родине. Говорила, что скучает. Я не мог отказать.
Кофе в чашках остыл, на улице зажглись фонари, мимо окон кафе торопливо возвращались домой усталые питерцы. Василиса немного нервничала, она скучала по Ванечке и знала, что и он ее ждет, сидя рядом с нянечкой. Садик был круглосуточным, но Василиса забирала сына домой каждый вечер. Правда, он все равно волновался, что и его могут оставить вместе с другими детишками и каждое утро уточнял: заберут ли его сегодня домой?
Но прервать грустные воспоминания старика Василиса не могла. Она чувствовала, как важно ему кому – то рассказать о своем наболевшем. Ему не нужна была помощь, он не ждал сочувствия, жалости и прощения, его боль и его грехи оставались с ним. Но ему надо было прервать свое молчание, облегчить свою раненную душу. И Василиса слушала и поражалась, в какое море страстей может погрузить себя умный, знающий жизнь и людей человек.
– В Москве Ася сразу из аэропорта поехала навестить больную подругу, как мне было сказано, и в гостиницу я устраивался сам. Она вернулась только под вечер, а я весь день пытался дозвониться до своего клиента, но на связь со мной не выходили. Она принесла с собой бутылку моего любимого виски и предложила отметить возвращение. Виски пью только я, Ася налила себе коньяк из мини бара…
Очнулся я в больнице, кажется через неделю. Асю я больше не видел. Мало того, и в гостинице ее никто не видел. Даже камеры видеонаблюдения не заметили красавицу с рыжими волосами. Поэтому все мои россказни о том, что меня отравила гражданская супруга, никто не принимал во внимания. Выжил из ума старик, решил свести счеты с жизнью. И дела то никакого никто не заводил. Через старого друга нашел сына, он и привез меня в Питер. За всю дорогу слова мне не сказал. Только на прощание так посмотрел мне в глаза… – губы у старика впервые за весь рассказ затряслись, он торопливо полез в карман и вытащил белоснежный платок.
– Ну, ведь можно было найти ее в Италии? У вас же там дом остался? – принялась искать решения Вася.
– Да и что с того? Ну, приеду к ней, хоть и сомневаюсь, что она ждет меня в том доме, и что скажу: «Почему ты меня не любишь?» Смешно! Самое страшное, что я только сейчас понимаю, как это смешно. Всегда морщился, когда смотрел на картину «Неравный брак» помните? Когда морщинистый старик стоит перед священником с молоденькой заплаканной девушкой. И сам оказался в роли такого старика.
– Ну, вот это уж, точно не про вас! Там старик покупает свою невесту – чистую, безвинную. А вас в прямом смысле развели по всем параграфам, как сейчас молодежь выражается. Да еще и убить пытались. Это уже вообще преступление. А вы хотите ее наказать? Или увидеть?
– Нет, даже не думал никогда об этом. И видеть больше не хочу. Пусть живет с миром. Она для меня сейчас, как укор всем моим прегрешениям. Сам виноват, что не справился со своими чувствами. Сыновей только видеть хочу, Игоря и Левочку – это младший. Но они меня не простят. Это я точно знаю, сам бы не простил никогда! Такую грязь развел! Василиса, засиделись мы с вами, у вас же сынок в садике. Пора в застенки возвращаться.
Владилен Львович неуклюже поднялся, от долгого монолога его голос совсем перестал ему подчиняться и он едва шептал. Но глаза его просветлели, заблестели в вечерних огнях, на морщинистых щеках румянец появился.
– Давайте вместе зайдем в садик, а потом мы с Ваней вас проводим, – предложила Василиса.
– Это вы так проявляете свою жалость? – взглянул с болью старик.
– Глупости, какие! – строго посмотрела на бывшего адвоката Василиса. – Ванечке хочу доставить радость от общения с дедушкой. Мои родители далеки от сентиментальных проявлений чувств, живут музыкой и учениками. Сашу вот отметили, талант обнаружили, а с Ваней им играть некогда. Так, что окажите любезность, побудьте сегодня посаженным дедом.