Вторжение в рай
Шрифт:
Чуть ли не физически чувствуя на себе взгляды своих людей, Бабур прокашлялся и громко позвал:
— Визирь!
Голос его, пусть юный, звучал твердо и уверенно.
— Спастись ты уже не сможешь, но у тебя еще есть возможность умереть быстро и с достоинством.
Ему показалось, что из-за двери донеслась какая-то возня, затем все опять стихло.
— Визирь, неужто у тебя нет ни стыда, ни чести?
На сей раз ошибки не было: изнутри послышались гневные голоса и звуки борьбы. Неожиданно золотая дверь распахнулась, и двое стражников визиря, один с сабельным шрамом на щеке, выволокли за руки своего отчаянно сопротивлявшегося
— Байсангар, разоружи их.
В то время как люди Байсангара забирали у стражников оружие, из-за золотой двери неожиданно выбежала юная женщина в бледно-голубом шелковом одеянии. Ловко увернувшись от воинов, она упала на колени рядом с пленным визирем и попыталась обнять его, но тот грубо оттолкнул ее. Девушка едва не упала, а восстановив равновесие, подняла глаза на Бабура. Он увидел овальное лицо и глаза, хоть и опухшие от слез, но все равно прекрасные.
— Оставь моего отца в живых. Он старик!
В ее голосе не слышалось ни малейшего страха, хоть она и находилась среди разгоряченных битвой воинов, от которых, как, наверное, думала, не приходится ждать милосердия и сочувствия.
— У него нет права на жизнь, — отрезал Бабур. — Его погубило непомерное честолюбие. Где остальные женщины?
— В своих покоях, — ответила, помедлив, девушка и широким жестом указала на шесть маленьких дверей. Бабур кивнул Вазир-хану.
— Осмотри помещения, проверь, не прячутся ли там воины. Потом запри женщин в их комнатах; мы займемся ими, когда будет время.
Вазир-хан тут же направил бойцов взламывать двери, и почти сразу же Бабур услышал стенания и испуганные вскрики, донесшиеся из глубины гарема. Но он знал, что его приказ будет выполнен. С тем, что женщины напуганы, он ничего поделать не мог, но был уверен в том, что насилие им не грозит.
Дочь визиря по-прежнему смотрела прямо на него, с вызовом в карих глазах и этот обвиняющий взгляд заставил его отвернуться.
— Пусть ее отведут в личные покои и запрут там, как и остальных, — распорядился юный правитель. Щадить визиря он не собирался, однако хотел уберечь молодую девушку от страшного зрелища — смерти ее отца. Воин двинулся, чтобы поднять ее, но она встала сама и исчезла за одной из дверей с высоко поднятой на стройной шее головой, больше не обращаясь с мольбами и даже не оглянувшись. Бабур проводил ее удивленным взглядом, втайне восхищаясь ее способности сохранять достоинство в таких обстоятельствах.
— Да, визирь, похоже, твоя дочь по части храбрости и верности значительно превосходит твоих телохранителей. Правда, ты такого отношения не заслуживаешь.
Бабура возмутило то, как отец публично унизил дочь, грубо ее оттолкнув.
— Никаких прав на трон Самарканда у тебя нет.
Великий визирь приподнялся в сидячее положение и теперь смотрел на Бабура со злобным выражением на рябом, с квадратной челюстью, лице. То, что его ждет скорая, неминуемая смерть, визиря, похоже, уже не пугало.
— Я — прямой потомок Тимура и племянник последнего владыки. У кого больше прав?
Глаза визиря сузились от злобы.
— Может, ты и захватил Самарканд, — прорычал он, — но удержать его тебе не удастся. Подумай об этом, горец. Убирайся к себе в Фергану и живи там среди вонючих овец: может быть, одна из них станет тебе подходящей женой. Я слышал, у вас не особо разборчивы…
— Довольно!
Бабура трясло от ярости, но он надеялся, что в данном случае люди поймут его и не припишут это юношеской несдержанности.
— Байсангар! — позвал он.
— Повелитель?
Тот выступил вперед.
— Мало того, что этот негодяй узурпировал трон, так он еще и подвергнул тебя постыдной каре, причем за то, что ты честно выполнил последний приказ своего законного владыки.
От Бабура не укрылось, что Байсангар при этих словах непроизвольно бросил взгляд на свою культю.
— Поручаю тебе сопроводить этого негодяя в последний путь, какая бы судьба ни была уготована ему в ином мире. Отведи его вниз, во двор, и предай быстрой смерти, из уважения к храбрости его дочери. Пусть его тело будет подвешено на цепях над Бирюзовыми воротами, дабы все видели, как я караю узурпаторов и до чего могут довести человека непомерная алчность и честолюбие. Что же до его воинов, то пусть живут, но поклянутся мне в верности, как своему законному владыке.
Когда стражники Байсангара уволокли визиря, на Бабура внезапно навалилась чудовищная усталость. На миг прикрыв глаза, он наклонился и провел пальцами по роскошному, шелковистому ковру, который завтра прикажет скатать и отослать в дар матери.
— Самарканд, — прошептал юный владыка, — ты мой.
Глава 6
Сто дней
Выложенные голубой, зеленой и золотистой плиткой Бирюзовые ворота сияли, отражая солнечные лучи, и Бабур, еще по приближении к ним во главе церемониальной процессии, ощутил жар. Ветерок шевелил его изумрудно-зеленый шелковый халат, на пальце поблескивало кольцо Тимура с изготовившимся к прыжку тигром, а на груди с каждым вздохом поднималось и опускалось ожерелье из неграненых изумрудов. Сознавая, что на него обращены тысячи взоров, он напустил на себя строгий вид, хотя больше всего ему хотелось запрокинуть голову и вознести к небесам ликующий крик.
Позади него ехали вожди и отборные воины. Поразительно, но всего за два дня Вазир-хану удалось превратить разномастное сборище кочевников в производящее впечатление войско: правда, ради этого ему пришлось изрядно опустошить кладовые великого визиря, переодев воинов из их видавших виды доспехов в яркие шелка. Богатств у визиря хватало, в то время как народ бедствовал, и Бабур поклялся, что вернет городу процветание. Грянули трубы, загромыхали огромные, обтянутые кожей барабаны, и новый правитель взъехал под арку, с которой свисала железная клетка с уже начавшим чернеть на солнце обезглавленным телом визиря. Проехав под ним, он увидел впереди голубые купола и минареты городских мечетей.
Скоро Бабур уже проезжал мимо одного из огромных рынков, по обе стороны которого находились обнесенные стенами караван-сараи, служившие пристанищем для приезжих купцов. Его отец часто заводил речь о богатой караванной торговле Тимуровых времен. О длинных вереницах покачивающихся, пофыркивающих верблюдов и резвых мулов, несших тюки с мехами, кожами и тканями с запада, парчой, фарфором и остро пахнущим мускусом с Востока, а из дальних земель за Индом — с мускатным орехом, гвоздикой, корицей и сверкающими драгоценными камнями.