Вторжение в рай
Шрифт:
С жезлоносцем впереди и четырьмя рослыми телохранителями позади Бабур направился по мраморной дорожке в сад, где, сидя, скрестив ноги под балдахином, его уже дожидались советники. Хоть он и находил эти бесконечные совещания утомительными, текущих дел было по горло. Неуверенность и раздоры, последовавшие за внезапной смертью его дяди, а потом еще и осада нанесли городу тяжкий ущерб. Хотя вокруг города расстилались плодородные земли, крестьяне были слишком напуганы всеми недавними событиями, чтобы возделывать их, и в этом году большая часть урожая пропала. Бабур приказал доставить из Ферганы, из собственных закромов, семенное зерно, чтобы распределить среди земледельцев перед весенним севом. Кроме того, многие скотоводы угнали свои стада и отары на запад, подальше от мест, где разворачивались боевые действия. Их нужно было убедить вернуться.
Хорошо еще, что у него есть добрые помощники, — размышлял Бабур. Первейшим в его «икликис», ближнем совете, был, разумеется, Вазир-хан, но большую помощь оказывал и Байсангар, пользовавшийся большим уважением среди самаркандских воинов. Только после того, как город пал, молодой эмир узнал, до какой степени слабое сопротивление, с которым он столкнулся, объяснялось неустанной деятельностью Байсангара: то уговорами, силой авторитета, то подкупом убеждавшего бойцов не больно-то усердствовать, защищая интересы визиря. В благодарность за это Байсангар был назначен командиром гарнизона Самарканда.
Глаза юноши скользнули по обветренному лицу Али Мазид-бека: то, что он стал советником, было мудрым решением. Отчасти то была награда за верность, ведь этот вождь с самого начала встал на сторону молодого правителя и стойко его поддерживал, но тут имел место и расчет. Али Мазид-бек являлся одним из самых влиятельных племенных вождей Ферганы, и то, что он остался с Бабуром в Самарканде, помогло убедить задержаться здесь и других, в том числе тех, кого Бабур побаивался отпускать всех разом в Фергану.
Хотя, конечно же, остались далеко не все. Многие прибыли сюда за добычей и, получив обещанное, без промедления отправились по домам. Дикие, непокорные чакраки, славившиеся своим непостоянством и жестокостью даже среди тех, для кого коварство и насилие были в порядке вещей, быстро рассеялись по своим неприступным горным твердыням, а по мере того как шла осень, их примеру следовали и остальные.
По приближении Бабура советники встали на колени, но он махнул рукой, давая понять, что желает обойтись без церемоний и поскорее приступить к рассмотрению злободневных вопросов. Юноша уже усвоил, что долг правителя не позволяет ему ограничиться лишь делами огромного значения и государственной важности: не далее как вчера ему пришлось разбирать утомительный спор между двумя торговцами коврами, пререкавшимися, словно дети, по поводу стоимости ковра с красными, синими и зелеными узорами, доставленного из Тебриза, что в далекой Персии. Ему стоило больших усилий, слушая эту перепалку, сохранять серьезное лицо.
— Повелитель, вот сегодняшние прошения.
Управляющий делами поднес ему серебряное блюдо, на котором придавленные бронзовым грузом, чтоб их не сдуло ветром, лежали бумаги.
При виде верхней грамоты, исписанной мелким, убористым почерком, Бабуру стало не по себе: небось опять спор из-за овцы или козла или тяжба из-за прав на какой-нибудь бесплодный клочок земли на склоне холма.
— Рассмотрю это позже, — буркнул он, сознавая, что с куда большим интересом поехал бы на охоту. Жестом велел советникам садиться, а сам занял место на стоявшем на деревянном помосте, инкрустированном слоновой костью табурете. Что, между прочим, было куда менее удобно, чем сидеть, скрестив ноги на полу, как они.
— Когда завершится осмотр готовности города к обороне? — спросил он Байсангара.
— Скоро, повелитель. Мы уже проверили все склады, сделали полную опись оружия, доспехов, боевых машин и метательных снарядов. Задержка только за каменщиками; они еще проверяют состояние наружных стен и башен. Говорят, случившееся два года назад землетрясение привело к появлению трещин в фундаменте, так что это требует внимания.
Бабур кивнул.
— Все восстановительные работы следует произвести как можно быстрее. То, что Самарканд был взят с такой легкостью, не могло не привлечь внимания. Вазир-хан, что слышно о людях Шейбани-хана?
— Мы держимся настороже, ожидая их возвращения, но хотя наши разведчики держат дальние рубежи под присмотром, узбекских разъездов никто не замечал. Думаю, Шейбани-хан понимает, что ему не успеть подготовиться к штурму города до зимы.
— Но он появится, — задумчиво промолвил Бабур.
Шейбани-хан уже убил одного правителя Самарканда, с чего бы ему тянуть с уничтожением и другого, благо это всего лишь мальчишка, только что усевшийся на трон?
— Верно, повелитель, в этом я уверен. Но не думаю, чтобы он сунулся сюда до весны: а к тому времени мы подготовимся к встрече с ним и его отребьем, — заявил Вазир-хан с согревшей Бабура уверенностью.
Неожиданно зазвучавшие голоса заставили всех обернуться. Со своего возвышения Бабур увидел, что через сад, мимо клумб с яркими оранжевыми бархатцами и кустов, усыпанных цветущими розами, к ним в сопровождении стражника направляется человек в дорожной одежде. Когда тот подошел ближе и размотал на ходу шарф, прикрывший в пути лицо, чтобы дорожная пыль не забивалась в рот и ноздри, Бабур узнал Вадид-Батта, управляющего своей бабушки.
Вид у него, как показалось Бабуру, был огорченный, причем не в связи с тем, что ему, человеку немолодому, пришлось долго трястись в седле, а из-за содержимого послания, которое он доставил.
На какой-то миг, невзирая на летнее тепло, Бабура пробрал ледяной холод: неужто Исан-Давлат умерла? Вскочив на ноги, он спрыгнул с помоста и положил руку на плечо старика.
— Ну, управляющий, выкладывай! С чем ты прибыл?
Вадид-Батт медлил, словно не зная, с чего начать. Бабур готов был закричать на него, но сдержался из уважения к человеку, которого знал всю жизнь.
— Прошу прощения, повелитель, за то, что предстал перед тобой в таком виде, но я спешил, и путь был нелегким.
Старик порылся под плащом, нащупывая висевший на шее на коротком ремешке кожаный кошель, и достал письмо, скрепленное печатью правителя Ферганы.
Выхватив у него грамоту, Бабур сорвал печать, сразу же узнал бабушкин почерк, и ему стало полегче — правда, ненадолго, ибо Исан-Давлат начала послание словами: «Если ты не откликнешься на наш отчаянный призыв, нас ждет беда».
Юноша быстро прочитал письмо, повергнувшее его в потрясение и растерянность.
— Что случилось? — спросил Вазир-хан.