Вторжение
Шрифт:
Хранитель огня вздохнул и отложил в сторону сухую веточку, от которой обламывал кусочки, готовый отправить их в костер, едва сородичи начнут просыпаться.
— Ты прав, Гр-Гр, — неторопливо заговорил мудрый охотник. — Вместе, сообща легко сделать то, что не под силу свершить ни одному охотнику, каким бы сильным и смелым тот не был. Но есть у нас соплеменники, которые считают: прежние правила охоты привычны, они всегда приносили успех, зачем переходить к новому? Ведь неизвестно: будет ли оно лучше… Да и в вождях Носов и Обезьян я сомневаюсь. Захотят ли они объединиться? Ты уверен в этом, Гр-Гр?
Увы, молодой
Гр-Гр шел дальше. Он хотел создать межплеменную кооперацию под общим руководством, но пока наталкивался на роковой и пока неразрешимый вопрос, который задавали оба вождя: кто же из них троих будет главным?
И когда молодой реформатор говорил о том, что главного выберут люди всех трех племен, Юмба-Фуй хитро подмигивал и лыбил круглую рожу, украшенную на самом деле синим, скорее фиолетовым носом. Горный же Обезьян по имени Кака-Съю возмущенно фыркал и, заикаясь, произносил на горском наречии несколько слов, обозначавших, Гр-Гр это было известно, неприличные понятия.
Раньше каждое племя охотилось на Мохнатых самостоятельно. Поначалу рыли огромную яму-ловушку, потом всем обществом искали зверя, отбивали от стада и гнали к будущей гибели. Справиться с Мохнатым было непросто… Гигантское животное было живучим.
Толстую шкуру не пробивали жалкие копья людей, камни, брошенные в яму на загнанного зверя, особого вреда не причиняли. Потом возникала проблема сохранения целой горы мяса, большая часть его портилась, и мясо приходилось зарывать подальше от пещеры, ибо впрок можно было заготавливать только копчением, а на это не хватало времени.
И Гр-Гр, который вырос в долине, у подножия горных вершин, склоны их заселили уже Обезьяны, сообразил однажды, забредя выше их поселений, что мясо чудесным образом не станет ядовитым, если его хранить в леднике, Язык которого доходил до жилища племени Каки-Съю. Это был еще один довод в пользу кооперации трех родов.
— Если надо, я поддержу тебя, Гр-Гр, — пообещал старый Хаш. — Только имей в виду: сомневающихся будет достаточно. Люди с трудом отказываются от того, что завещали их предки, и к чему они сами привыкли.
«Да, — с горечью подумал Гр-Гр, — об этом предупреждал в «Большом сочиненье» еще Роджер Бэкон. Как это там у него? Пример жалкого и недостойного авторитета, постоянства привычки, мнения несведущей толпы прикрытие собственного невежества показной мудростью… Ими опутан всякий человек, утверждает монах-францисканец, и охвачено всякое состояние, ибо в жизни, науках и всяком занятии для одного и того же вывода пользуются тремя наихудшими доводами: это передано нам от предков; это привычно; это общепринято, следовательно, этого должно придерживаться. Он прав, Роджер Бэкон, но как мне убедить соплеменников в открывшейся и для меня правоте?»
Вслух молодой вождь сказал:
— Уже светает, Хаш. Разжигай костер, а я обойду часовых — не заснул ли кто, не попался в лапы Серого Кару, он как будто вновь появился
Направляясь к выходу из пещеры, Гр-Гр прошел так, чтобы оказаться поближе к трем подругам, они лежали вместе среди пятерых детенышей, которых принесли уже молодому вождю.
Ласково посмотрев на них, Гр-Гр подумал о том, что неплохо бы оставлять женщин за себя, когда он покидает стоянку племени для охоты или боевых походов. Конечно, и самая любимая Арев, и рассудительная Анель и веселая, всегда радостная Вабюль, как подруги вождя уже ведали в племени сбором кореньев, грибов и ягод, но им можно было бы вручить от его имени и более широкие полномочия.
С коротким дротиком в руке и каменным ножом, прикрепленным к набедренной повязке, Гр-Гр вышел из пещеры в предрассветное сиреневое утро. Вождь настороженно осмотрелся и тихонько свистнул. Из кустов, окружавших вход в убежище, где укрывались три сотни людей, раздался ответный свист.
Ответив на пароль, часовой так и не появился, не обнаружил потаенное место, в котором укрывался, и это было тоже нововведением молодого вождя.
Он миновал вторую линию охранных постов и углубился несколько в густой, окружающий земли его племени лес. Вождю захотелось еще раз осмотреть следы Серого Кару.
Двигался Гр-Гр быстро и бесшумно, настороженно замирая, если к нему приходил звук как будто бы посторонний для пробуждающегося леса, потом определив его, вождь споро двигался дальше.
Утро предвещало добрый солнечный день, и Гр-Гр верил, что объединенный совет трех племен примет предложенные им идеи. Порой ему казалось, будто он движется в некоем искусственном мире, словно никогда не бывал в этом лесу, хотя понимал: здесь знакома каждая былинка.
Ощущение некоей двойственности существования не пугало молодого вождя. Напротив, оно пьянило его, придавало уверенности в том, что задуманная акция венчается успехом, все будет хорошо, и любимая Арев принесет ему сына, который станет после него Великим Вождем, объединителем всех племен, живущих под добрым и светлым оком Большого Небесного Огня.
Все три подруги Гр-Гр рожали ему пока одних, увы, дочерей.
«Сейчас тебя убьют, молодой вождь, — произнес вдруг внутри черепа, так показалось Гр-Гр, незнакомый голос. — Берегись!»
Реакция вождя была мгновенной. Ничком бросился Гр-Гр на землю, и тут же грохнул в дерево, с которым он поравнялся, тяжелый камень, прикрепленный ремнем к деревянной рукояти.
Вождь перекатился через заросли, вскочил на ноги, в несколько прыжков пересек пространство, отделявшее его от несостоявшегося убийцы, который стремглав бросился наутек. Гр-Гр догнал его и с силой вонзил дротик туда, где голова соединяется с телом.
Человек рухнул вниз лицом, не издав ни звука.
Уже переворачивая его, Гр-Гр понял, что его пытался убить один из Синих Носов.
«Так, — вздохнул вождь, всматриваясь в раскрытые глаза бездыханного трупа. — Юмба-Фуй по-своему попытался решить проблему выборов президента нашей кооперации…»
— А чего ты хотел, наивный Папа Стив? — насмешливо спросил его вдруг изнутри тот самый голос, который только что спас от верной смерти. — Плюрализма, гласности и демократии в каменном веке? Их, по сути дела, нет и в Двадцатом, в этом жестоком, жестоком, жестоком веке-оборотне…