Вульф

Хоуп Пейсли

Пуля попадает прямо в середину лба крупному мужчине. Он безжизненно падает на пол, и раздается тошнотворный стук, когда его голова сталкивается с окровавленным брезентом.

Я вскрикиваю, каким-то образом вскакиваю на ноги и бегу. Я не успеваю далеко убежать, как до меня доходят слова, которые он произнес одними губами: «Не смотри».

Слишком поздно.

Глава 22

Бринли

Я

никогда не думала, что, столкнувшись со своей смертью, я испытаю такое неверие. Как будто это не может быть реальностью, должен быть другой путь. Не может быть, чтобы это было все, для чего я была создана на этой земле. Что-то или кто-то должен спасти меня, не так ли? Неужели каждый мой поступок, каждый мой выбор привел меня сюда, как всегда предупреждали меня родители? Если бы я осталась с Эваном, я была бы дома, в безопасности, на диване в гостиной, а не пыталась убежать от психопата. Все эти мысли переполняют мой разум, когда я несусь в лес. Мои легкие горят, пока я бегу без остановки, неконтролируемые рыдания сотрясают тело, адреналин струится по венам.

Он убил того человека. А теперь, скорее всего, убил и второго. Убил. И их пытали неизвестно сколько времени. У них не хватало частей тела. Пальцев. Зубов. Гениталий? В голове мелькают образы, некоторые я могу разобрать. Живот большего мужчины был вспорот в нескольких местах, из него текла кровь, порезы были глубокими, один глаз опух. Рука второго мужчины была сломана в нескольких местах и безвольно свисала перед ним. Я моргаю, пытаясь избавиться от воспоминаний, и на глаза наворачиваются слезы.

Вот куда он отправился после ужина. Пытать и убивать этих людей. И выглядело это так, будто для него это совершенно естественно. Потому что так оно и есть. Голос в моей голове напоминает мне об этом.

Я позволила этому мужчине прикоснуться ко мне. Я хотела его. И даже когда он стоял над ними, как их личный жнец, как бы мне не было стыдно признаться, я все еще хотела его.

А теперь он собирается убить и меня, и, возможно, похоронить вместе с ними.

Время пролетает как в тумане. Я вся в порезах и царапинах, я много раз падала. Я не знаю, как долго я бегу. Я молюсь о том, чтобы найти дорогу или просвет в деревьях, чтобы позвать на помощь, но ничего не вижу. Мне некуда идти, и звук тяжелых ботинок за моей спиной говорит мне, что нужно продолжать бежать, но я так устала. Я должна остановиться.

— Бринли. — Я слышу, как низкий голос Вульфа эхом отражается от крон деревьев, он даже не запыхался. Он звучит спокойно. Я замираю, спина царапается о шершавую холодную кору, когда я пытаюсь спрятаться за деревом. Я чувствую, как грязь въедается в мою исцарапанную кожу, и стараюсь даже не дышать.

— Бежать бессмысленно, я, блядь, чувствую твой запах, колибри. — Его голос разносится по лесу, на этот раз ближе.

Я срываюсь с места и бегу так долго, как только могу, не раз рискуя подвернуть лодыжку на пересеченной местности.

Ветки хрустят под моими босоножками, и я понимаю, что долго не продержусь. Все это время я слышу его, звука его ровных и уверенных шагов по опавшим листьям, когда он преследует меня по лесу, почти достаточно, чтобы заставить меня закричать. Но крики мне сейчас не помогут. Я не уверена, что хоть что-то поможет.

Я останавливаюсь, когда вижу свет сквозь деревья, и отчаянно надеюсь, что это дорога или другой коттедж, что угодно, где есть люди и возможность спастись. Я бросаюсь к ней, переставляя израненные, уставшие ноги так быстро, как только могу, и заставляя себя дышать как можно тише, чтобы он не услышал.

Не успеваю я сделать и пяти шагов, как сильная рука обхватывает мое горло, и я впечатываюсь затылком в толстый ствол дуба. Другая рука, закинутая за голову, не дает мне удариться, но кора впивается в плечи.

— Прекрати бороться со мной, — вырывается у Вульфа.

Я не слушаю, я начинаю вырываться, царапая его в знак протеста. Страх перед неминуемой смертью подстегивает меня.

— Не борись со мной, — говорит он, когда я вскрикиваю. Он убирает руку с моего затылка и перехватывает оба моих запястья, удерживая их перед собой, чтобы я не могла продолжать царапать его, а вторую большую ладонь кладет мне на грудь.

— Дыши, — произносит он почти успокаивающим тоном.

Я пытаюсь глубоко вдохнуть, понимая, что так хищники успокаивают свою жертву перед тем, как убить ее.

— Ты собираешься… Ты убил… — всхлипываю я. — Тех бедных, невинных…

— Не смей, мать твою. Не смей называть этих ублюдков невинными, — тихо рычит Вульф, его ладонь скользит по моей вздымающейся груди и сжимает горло. Даже в темноте я вижу, как его серые глаза буравят меня. Он зол, но мне уже не так страшно. Мой отец назвал бы меня мазохисткой. Глупо успокаивать жертву, если собираешься причинить ей боль.

Рука на моем горле ослабевает, и Вульф почти нежно проводит по нему костяшками пальцев, словно пытаясь решить, задушить меня или успокоить. Я не могу понять смысла этих движений.

— Один из них взорвал грузовик Джейка прошлым вечером. Там мог стоять кто угодно, находиться внутри, но я оставил этого ублюдка в живых. Он передаст послание от нас своему дерьмовому лидеру.

У меня перехватывает дыхание, когда я пытаюсь понять то, что он говорит.

— Второй. Эта мразь, которую я застрелил, почти год назад соблазнил, накачал наркотиками и изнасиловал шестнадцатилетнюю девочку, а потом выложил в общий доступ фотографии и видео. Он практически разрушил ее жизнь. Она не выходила из дома несколько месяцев.

У меня сводит желудок, а время словно замирает. Внезапно на меня накатывает такая же злость.

— И она — член семьи. Одна из младших сестер моего клубного брата. — Его ладонь покидает мою шею и снова ложится на мою грудь, она продолжает лихорадочно подниматься и опускаться. — Это был конкурирующий клуб. Они были недовольны. Мы сделали кое-что, что нанесло ущерб их бизнесу в Атланте, в одном из самых прибыльных районов.

— Я не могу это слышать. Я не хочу это знать. — Паникую я.