Вульф
Шрифт:
Если я это услышу, я умру.
— Девочка была младшей сестрой Мейсона — это была самая дерьмовая месть, и она противоречит всему, за что выступают такие мужчины, как мы. Позволил ли я ее брату творить с ним непостижимые вещи? Да.
Сестра Мейсона? Я содрогаюсь, думая о том, в каком гневе Мейсон. Я задаюсь вопросом, все ли в порядке с этой девушкой, которую я даже не знаю.
Пока он говорит, Вульф начинает гладить меня рукой, лежащей на груди, костяшки его пальцев неторопливо скользят по ключице, затем по плечу, в то время как другая рука все еще сжимает мои запястья, и я
Его губы спускаются к моей шее, и он шокирует меня, медленно проводя языком вверх по моей коже, пробуя на вкус мой пот. Я без раздумий сжимаю в кулак нижнюю часть его теплой рубашки, просовывая все еще сцепленные руки под его жилет.
— И после того как я позволил ее брату пытать его и делать с ним все, что он хотел, я хладнокровно застрелил его? — Вульф освобождает меня, опуская обе руки, чтобы скользнуть вверх по внешней стороне моих бедер, задирая платье, мимо трусиков, чтобы обхватить мою голую талию.
Мое невменяемое тело воспламеняется от этого мягкого, интимного прикосновения. Этот момент, уверена, я буду помнить, как травматический до конца жизни, но я задыхаюсь, когда его большие пальцы проводят по моему животу.
— Чертовски верно, я сделал это. И я бы сделал снова. Я не жалею об этом. Ни одну гребаную секунду. Я жалею только о том, что мы не могли помучить его подольше, — рычит Вульф, и этот зловещий тон проникает в меня.
Я стону, когда Вульф притягивает меня к себе, сжимая руками мою талию. Его губы находят мою шею, затем ключицы, его язык скользит по моей коже. Я крепче сжимаю его рубашку, но не могу понять, отталкиваю я его или притягиваю ближе. Есть ли смысл бороться? Я обессиленно падаю на него, побежденная. Его рот исследует мои плечи, покусывая, посасывая, словно он не может контролировать себя также, как я. Мои руки проскальзывают под его рубашку, и я снова стону. Его твердое мускулистое тело такое теплое под моими ладонями.
Он слишком силен, и если я все равно умру, то я предпочту, чтобы со мной обращались вот так, с такой страстью, какой я никогда в жизни не испытывала. Он прикасается ко мне с таким голодом, о существовании которого я даже не подозревала.
Я не могу объяснить происходящее. Я не могу понять. Черт, я даже не могу осознать, что все это на самом деле. Я даже не задаюсь вопросом, почему я дрожу от желания, когда Вульф срывает с меня мои хлопковые трусики так же, как он это сделал прошлой ночью. Только на этот раз он подносит их ближе к своему лицу. Я знаю, что они насквозь мокрые — все доказательства, которые ему нужны, чтобы подтвердить, что, как бы это ни было хреново, хочу я это признать или нет, но я хочу его. Будь проклята его тьма.
Он закрывает глаза и вдыхает, затем медленно выдыхает с глубоким стоном, потирая влажный хлопок между большим и двумя первыми пальцами, словно оценивая, насколько они мокрые. Я завороженно наблюдаю за тем, как Вульф подносит их ко рту, словно собираясь высосать из них мое возбуждение, и именно это он и делает. Я просто пялюсь на него, когда он переводит взгляд на меня и порочно ухмыляется.
— Ты понимаешь, что означает то, что ты только что стала свидетельницей дел моего клуба? — говорит он, засовывая мои промокшие и порванные трусики в карман своего жилета.
Я слабо киваю, понимая, что это конец. Я
— Я ничего не скажу, я…
— Шшш, — говорит он, проводя большим пальцем по моей нижней губе, мгновенно успокаивая меня.
Я беззвучно молюсь, чтобы не было больно.
— Послушай меня. У тебя есть два варианта, маленькая колибри. Ты умрешь или станешь моей в этом лесу.
Я моргаю, уставившись на него.
— Когда я говорю — моей, — Вульф отступает назад, расстегивая ремень. Я понятия не имею, что он собирается делать, но он удивляет меня, снимая с него большой нож в ножнах. Мое дыхание учащается и снова становится судорожным, когда его рука возвращается к моим бедрам: — Я имею в виду, что все, что я сделал сегодня ночью, — теперь это и твой крест, который тебе придется нести.
— Почему? Почему ты хочешь…
— Не спрашивай меня, блядь, почему. — Вульф прижимает меня к дереву, его голос срывается и хрипит. Кора впивается в мою кожу.
Он бережно убирает волосы с моего влажного лба и на мгновение закрывает глаза, словно пытаясь успокоиться.
— Я понятия не имею, почему я не могу перестать думать о тебе. Почему я так сильно хочу тебя, — ровно говорит он.
Одной рукой он крепко держит меня за талию, а другой стягивает верхнюю часть платья, обнажая грудь, и я со стоном откидываю голову на дерево. Его горячий рот находит мой сосок и прикусывает его, моя киска пульсирует от испытываемой боли. Прежде чем я успеваю вскрикнуть, он снова втягивает его в рот, проводит по нему языком и успокаивает боль, заставляя меня пылать. Я снова фантазирую о том, каково это — почувствовать его губы на своих губах.
— Почему я выбираю не убивать тебя прямо здесь? Почему я хочу взять тебя, пометить и оставить себе? — Два пальца скользят внутрь моей постыдно мокрой киски, и в этой же руке он держит свой нож. Я чувствую, как рукоятка прижимается ко мне в такт движению его пальцев. Страх, охватывающий меня при мысли о том, что он может сделать, распаляет меня. Глухое рычание вырывается из его груди, когда он погружает свои пальцы глубже в меня.
— По той же причине ты вся мокрая… течешь для меня. — Вульф поднимает пальцы вверх и размазывает влагу по моей нижней губе, а затем снова опускается вниз и медленно проводит костяшками пальцев по моему клитору.
Вульф втягивает мою нижнюю губу в рот. Я ощущаю свой вкус на его губах и понимаю, насколько это ужасно, что я молю о поцелуе убийцы.
— Поэтическая справедливость заключается в том, что мы всегда жаждем того, чем не являемся. — Он прикусывает губу, и я всхлипываю, внезапно понимая, что, так же, как я жажду его тьмы, в какой-то мере он должен желать моего света. Я толкаюсь бедрами в его руку, готовая на что угодно, лишь бы усилить трение, ощутить больше его, больше этого.
От того, как умело он то ласкает мой клитор, то проникает в меня пальцами, моя киска сжимается, грозя отправить меня через край в течение нескольких секунд.
— Я живу, чтобы брать то, чего не должен хотеть, чего не заслуживаю. Я никогда не задаюсь вопросом, почему я этого хочу. — Его глубокий, бархатный голос окутывает меня, моя киска сжимается вокруг его пальцев, звук цикад и мои отчаянные стоны наполняют воздух, отражаясь от деревьев, как саундтрек, саундтрек того, что он играет на моем теле, как на самом интимном инструменте. — Если ты выберешь смерть, то никогда не узнаешь…
Я так близка к тому, чтобы кончить от его пальцев.
— Вульф… — всхлипываю я.