Введение в человечность
Шрифт:
– Дурак, - хмыкнул Ферзиков.
– Соперники, как ты говоришь, и без дырочек тебя раскусят. Но сказать никому не смогут. Их не поймут... Только мы с Кабаковым, но нам их треп без разницы, сечешь?
– Точно!
– восхитился я пуленепробиваемой логикой, но тут же снова забеспокоился: - А вдруг побьют?
– Не побьют, - ответил человек.
– Я ж тебе сказал, что у каждого своя дорожка. А орать вдруг начнут, пусть тебя это не волнует. Нехай себе возмущаются! Кто больше возмущается, у того меньше шансов. Запомни аксиому. Ну что, делаем дырочки?
–
Теперь я к соревнованиям был готов. Во всяком случае, морально.
Глава четырнадцатая. Бега
Олег взял у отца не только костюм, который сидел на нем, что на твоей корове седло (из под коротких брюк торчали ядовито-розовые носки с мультяшными поросятами на щиколотках; такие надо еще и поискать!), но и автомобиль типа "золотая копейка". "Жигули" первой модели, окрашенная в цвет "благородный металлик", как выразился сам Кабаков.
Мы ехали по вечернему городу зловещими темными улицами, обходили, как выразился Вася, пробки. Интересно, думал я, что за пробки такие, по которым проехать нельзя? Надо будет после соревнований уточнить.
Я сидел у Ферзикова на коленях в своей "Путинке" и тренировался в получении из воды кислорода. Спички зажигаться не хотели, видать отсырели. Но воздуха и так вполне хватало.
Олег без умолку всю дорогу что-то рассказывал, но ни я, ни Вася его не слушали. Лысый череп программиста смешно мерцал в трясущихся бликах фар, а золотое колечко в ухе напоминало о странных мужчинах из фильма "Пираты Карибского моря". Мы его сегодня в комнате у Еремеевых смотрели, пока Вася мой костюм совершенствовал.
Неплохо, честно говоря, у него получилось. Дырочки по бокам, на стыке брюшка с крыльями, он проделал тонюсенькой иголкой. Ей же он осторожно выковырял и глаза - гордость Чучедела Медикова, над которой сей гениальный мумификатор трудился без малого полтора часа. Эх, знал бы он, как с его творением обращаются!
Наконец мотор перестал жалобно выть, и мы выбрались на улицу. Я рассмотреть ничего не успел, потому что Ферзиков спрятал бутылку под куртку. Все-таки зима, не ровен час, можно и копыта откинуть от холода.
Минут через пять, когда мы остановились после непродолжительной ходьбы людей, я услышал незнакомый человеческий голос:
– Вы к кому, граждане?
– К Лоскутовой, - ответил Олег, - она должна нас в холле ждать.
– Любаша!
– грубо крикнул невидимый мне незнакомец.
– Тут к тебе двое каких-то чмов ломятся!
И тут же я разобрал приближающийся цокот, как будто по паркету шла маленькая пони, и приветливый, но деловой женский голосок:
– Олежка, вы опаздываете! Идемте скорее, я ж сказала, что начало в восемь, а вы только к восьми приехали. Давайте поторопимся, я обо всем договорилась.
– Спасибо. Люба, это Василий, - представил Кабаков Ферзикова.
– Очень приятно, - пробурчал Вася.
– Аналогично, -
Василий вытащил бутылку из-под куртки, и я на пару секунд ослеп от яркого света. Ни хрена себе, клоп вас дери, какое помещеньице! Вот это дворец так дворец! Эрмитаж? Не, наверное, какой-нибудь Таврический. Но никак не меньше. Мрамор, зеркала и хрусталь. Нехило, должно быть, они в реставрацию вложились.
– Вася, - тихонько позвал я, - сейчас выигрываем, и такой же дом покупаем, ладно?
Ферзиков в ответ только тихонечко рассмеялся, но ничего не сказал.
– Симпатичный, - улыбнулась девушка, глянув на меня сквозь стекло и не заметив подвоха с перевоплощением.
– А чего вы его в бутылке притащили?
– Так холодно...
– А-а...
Мы поднимались по широкой лестнице, устланной мягким ковром. Неожиданно Олег остановился.
– Стойте, - сказал он, - у меня шнурок развязался.
Все обернулись на программиста.
– Кабаков!
– возмущенно воскликнула Люба, когда тот нагнулся над ботинком.
– Твои коронные номера тут неуместны. Пойдем-ка со мной, носки переоденешь. У нас здесь приличная публика, будешь выглядеть как белая ворона.
– Ничего я переодевать не стану, - капризным голосом возразил Олег, - знаю я вашу публику. Рожи потные!...
– Тогда жди здесь, в зал я тебя не пущу. Василий, пойдем.
– Ладно уж, - нехотя согласился Олег, - но у меня с собой других носков нет.
– Найдем, - спокойно ответила девушка.
Пока Люба искала Олегу носки за какой-то малоприметной дверью, мы с Васей проговаривали наш сценарий, стоя возле высоченного зеркала, вставленного в золоченую раму.
– Короче, Агамемнон, давай еще раз. Повтори.
– Ну, сколько можно?
– возмутился я.
– Столько, сколько нужно, - резко оборвал мою реплику Василий.
– Значит, первый забег ты проигрываешь. Идешь вторым, понял? Можно третьим, но не дальше. Там шесть дорожек, мы должны быть в середине, чтобы оставить некоторым игрокам надежду на... отсутствие у тебя... эээ... способностей. Интрига нужна.
– Это я запомнил.
– Хорошо, - кивнул Ферзиков.
– Второй забег мы проигрываем вчистую.
– Ну, Вася!
– Я сказал: проигрываем! И точка. Иначе наш выигрыш будет таким маленьким, что только на твой прокорм и хватит. А у нас глобальная цель, помнишь еще?
Я склонил усы. Надо сказать, я уже больше часа сидел в теле Катерпиллера и теперь, после его доработки, чувствовал себя вполне комфортно.
– Помню.
– А вот в третий раз несись изо всех своих тараканьих сил. Нам нужна победа. Вот увидишь, сколько мы сгребем!
– А на четвертый?
– Четвертого не будет. Люба Олегу сказала, что один таракан допускается только к трем стартам. Так что не подведи. Я уверен, что все у нас получится. Если что, слушай, я тебя подбадривать буду и обстановку на дорожке рассказывать. Там, наверное, стенки прозрачные, но ты особо по сторонам не пялься. Договорились?