Вверх, к синему небу
Шрифт:
Едва произнеся эти слова, Черноснежка закусила губу – и вдруг прижала голову Харуюки к себе.
В отличие от локальной сети средней школы Умесато, где тактильные ощущения между аватарами разбавлены до такой степени, что практически их нет, здесь отчетливые ощущения тепла Черноснежки, ее мягкости и запаха прошили всю нервную систему Харуюки. Обычно в такой ситуации он бы весь зажался и ударился в панику, но сейчас, подстегиваемый страшной тоской, он, будто в тумане, протянул руки и тоже прижал к себе стройное тело Черноснежки.
Пожалуйста, вернись.
Он хотел это сказать. Прямо так и сказать: «Пожалуйста, вернись и спаси меня, как всегда спасаешь».
Харуюки прекрасно понимал, в какой глубокой бездне он находился. Как он ни дергался, как ни старался – Даск Тейкер будто смеялся над всеми его усилиями; он был словно непробиваемой стеной из черной стали. И стремлению пробить дыру в этой стене маленьким кулачком Сильвер Кроу едва ли суждено осуществиться.
Но произнести эти слова он не мог.
Не только ради Тиюри – ради себя самого он должен был сражаться с врагом собственными силами до конца. Если он сейчас поддастся отчаянию и уцепится за Черноснежку, которая была в отъезде, это будет по сути то же самое, что он видел во сне.
– …Мы скоро снова встретимся, всего три дня осталось, – каким-то образом сумел прохрипеть Харуюки.
– Да… верно, – ответила Черноснежка и, последний раз вложив всю силу в объятие, выпустила Харуюки. Ее влажно сияющие черные глаза пристально взглянули на Харуюки в упор, и –
– Харуюки-кун… – произнесла она встревоженным тоном, будто почувствовав что-то неладное.
Харуюки призвал все свои силы, чтобы улыбнуться, и, прежде чем Черноснежка сказала что-то еще, перебил ее:
– Эмм, пожалуйста, развлекись как следует в поездке. Прости, что так внезапно тебя вызвал.
– Ничего, если бы ты не позвал, то позвала бы я. Я очень рада, что мы можем встретиться, хоть и через аватары. Я тебе куплю подарок, так что жди.
Ласково улыбнувшись, Черноснежка встала и шагнула на гравий. Развернулась, закрыла зонт и вызвала меню.
Уже после того, как она нажала кнопку разъединения и ее фигура исчезла, распавшись на световые искорки, Харуюки продолжал молча стоять. Вновь разголосившиеся сверчки смыли остатки воспоминаний о ночном кошмаре.
Закончив завтрак из хлопьев с молоком, Харуюки крикнул в спальню матери «я ушел». Через окно его поприветствовало хмурое свинцовое небо.
Сосредоточив взгляд на иконке у левого края поля зрения, Харуюки нажал на нее – это была иконка прогноза погоды. Вероятность дождя после 12.40 составляла 70%. Сделав шаг в сторону, Харуюки взял светло-серый зонт, стоящий рядом с обувной полкой, и вышел из квартиры.
Устройство под названием «зонт» – один из предметов повседневного обихода, принципиально не изменившихся за все долгое время своего существования. Разве что теперь его обивку делали из высококачественной и высокопрочной водоотталкивающей ткани, а каркас – из упругого карбона.
Думая, что если бы у этого зонта было приспособление для автоматического складывания, как у солнечного зонта Черноснежки, то даже в дождливый день могло бы быть не так тоскливо, Харуюки прошел по коридору до лифта.
Лифт, спустившись всего на два этажа, остановился. У Харуюки возникло предчувствие на грани уверенности.
Двери открылись; по ту сторону стояла, как он и ожидал, Тиюри Курасима.
Когда их взгляды встретились, большие кошачьи глаза Тиюри вздрогнули, словно она колебалась. Обычно она бы воскликнула «привет!» и весело заскочила в лифт, но сейчас ее черные туфли не двигались с места – она явно собиралась с духом.
Прошло несколько секунд, и двери попытались закрыться, но Харуюки машинально нажал правой рукой кнопку «Открыть». И, держа кнопку, продолжил смотреть на Тиюри.
Прежде чем раздался предупреждающий звонок, Тиюри опустила глаза и тихо вошла в лифт.
– …Спасибо. Доброе утро, – тихо проговорила она. Харуюки отпустил кнопку.
Лифт поехал. Искоса глядя на Тиюри, стоящую от него чуть дальше обычного с розовым зонтиком в левой руке, Харуюки рассеянно ответил:
– …Привет.
Его сознание заполнили слова, которые ему следовало бы произнести дальше.
Что бы там ей ни наговорил Сейдзи Номи, вовсе не обязательно его слушаться. Даже если он ее запугивал, шантажируя тем видео возле душевой, воспользоваться им он все равно не сможет. Потому что, как только он уничтожит школьную жизнь Харуюки с помощью этого видео, Харуюки вполне может распространить «реальную информацию о Номи» в ускоренном мире и таким образом забрать его с собой в ад.
Однако ясно было и то, что разговора на тему «ядерного перемирия из-за неизбежного обоюдного уничтожения» Тиюри просто не поймет. Если есть хоть малейший шанс, что Харуюки исключат из школы (а в худшем случае еще и арестуют за постыдное преступление), Тиюри сделает все, что только сможет, чтобы этого не допустить. Даже если, к примеру, ради этого ей придется стать персональным хилером Даск Тейкера и враждовать с Харуюки и Такуму в ускоренном мире.
Потому что они друзья. Потому что они дружили с детства и провели вместе много, очень много времени в реальном мире. Это для Тиюри важнее всего, это она готова защищать любой ценой.
– …Тию.
Харуюки позвал ее по имени; его голос практически потонул в тихом гуле опускающегося лифта.
Хрупкие плечи Тиюри вздрогнули, но губы остались упрямо сжаты. Харуюки перевел взгляд на левую руку Тиюри, стискивающую зонт. Он начал было поднимать свою правую, чтобы взять Тиюри за руку и развернуть лицом к себе.
Но слова, которые он должен был произнести затем, горячим комом застряли в горле.
Не в состоянии шевельнуться, Харуюки так и стоял столбом, пока его не охватило мягкое ощущение торможения. Тиюри, не оглядываясь, быстро вышла из лифта.
Стремительно лишившись общества своей подруги, занимающейся легкой атлетикой, Харуюки направился в школу тем же путем, каким вчера возвращался домой. По средам он всегда покупал свой любимый журнал манги в одном и том же магазинчике, но сегодня прошагал мимо.