Вверх тормашками в наоборот-3
Шрифт:
Она была тёплой, живой. Пахла костром и травами. Он чувствовал её маленькую ладошку на животе, хотел накрыть своей рукой, чтобы погреть ледяные пальцы, но не решился.
Постепенно становилось хорошо. Лерран боялся шевелиться, чтобы не лишиться благодатного горячего кокона, что обволакивал его и изгонял холод. Сон пришёл не сразу. Может, потому что хотелось запомнить пронзительный контраст между стынью и благодатным, настоящим теплом.
Утро пришло внезапно. Его разбудило не солнце, вперившее холодное око в лицо, а пустота. Он не слышал, как встала
Лерран медленно сел, натягивая одеяло на плечи. Тело болело, но терпимо. Он удивился: думал, будет гораздо хуже.
– Проснулся? – Леванна Джи улыбалась – свежая, румяная, как булочка, бодрая, как ранняя птичка. – На вот, ешь, пей, и пора нам дальше отправляться.
Она сунула в руки ему хлеб и вяленое мясо, кружку отвара с травами. Лерран заработал челюстями, осторожно отхлёбывая обжигающий напиток.
– По-моему, ты тратишь много воды, – проворчал он вместо приветствия и почувствовал себя злобным духом.
Леванна Джи рассмеялась. Звонкий колокольчик с вишнёвыми глазами.
– Пей, я знаю, сколько можно потратить воды. У меня есть заколдованный магом мех, – она продемонстрировала почти плоский кожаный прямоугольник. – Удобная штука: влезает много, а вес почти не чувствуется, раз в пять меньший. Стоит, правда, сумасшедшие деньги, но он того стоит, поверь.
Он поверил. Маги умели творить разные штуки, которые, даже при всеобщей повальной силе, не поддавались логике.
– К тому же, – добавила она, – я знаю, где даже в Мёртвых песках можно добыть воду. Я огненная, и очень хорошо чувствую источники.
Лерран недоверчиво хмыкнул.
– Странно, правда? – вела девушка свой монолог. – К примеру, тебе подобное делать было бы намного легче, но ты не умеешь.
Он замер, прислушиваясь собственным ощущениям и пропуская её слова через себя. Лерран почти никогда не задумывался над даром, данным ему при рождении. Черпал то, что давала природа – интуитивно, наугад. Брал, никогда не заботясь, что придётся отдавать. Использовал бездумно, а чаще – с выгодой.
– При этом ты не похож на расфуфыренных диннов, что обвешиваются с ног до головы солнечными камнями. Ты не подавляешь дар, но и пользоваться им на всю силу не пробовал. Не умеешь, не научен, как и большинство мужчин.
– Я не дремучий мужлан, Леванна Джи, – наконец-то открыл он рот. – И считаю смешным пугаться или прятать очевидное. В силе есть свои преимущества, и я использую их, не оглядываясь, что подумают обо мне другие.
– Наверное, всё так и есть, – улыбнулась девушка ему в очередной раз. – Поднимайся. Дорога ждёт.
И он поднялся. И помог ей свернуть одеяла. Наблюдал, как тщательно перетирает она посуду песком – до блеска; как складывает аккуратно вещи; как просовывает руки в лямки меха с водой, что лёг ей почти на всю спину. Выносливая, легконогая, стремительная. И в то же время – никуда не спешащая.
Леванна Джи умела идти размеренно, экономно расходуя силы. Он вторил ей. Копировал скупые движения, когда не делается ни единого лишнего жеста. Терпел солнечные лучи, что раскаляли воздух, песок под ногами, слепили и довели бы до безумия, будь он один. Да что там. Без этой девушки он был бы уже мёртв.
Через два дня Лерран притерпелся, идти стало легче: он уставал, но уже не падал на песок на каждом привале, как раньше. Только ночи – холодные и жёсткие – набрасывались на тело, как голодные псы. Он смотрел в чернильную пустоту и с трепетом ждал, когда живое и горячее тело Леванны прижмётся к его спине. Ждал, когда её ладошка привычно ляжет на живот. И только после этого мог уснуть.
Это был не страх, а что-то большее, отчего стыли не только мышцы, а и нечто другое. Лерран мог бы сказать – душа, если бы верил в духовное. Но он продолжал верить в материю и с насмешкой отбрасывал в сторону даже проблески подобных мыслей.
Однако каждую ночь он ждал. И скрывал облегчённый вздох, когда девушка ложилась с ним рядом. Что это было и зачем, старался не думать. Принял как данность: так лучше и точка.
Ещё через два дня у него начала слезать кожа – пластами, кусками. Леванна смеялась и называла его чешуйчатым змеем и поздравляла с меткой Мёртвых песков.
– Теперь ты частичка её, Лерран. Здесь ты оставил свою кожу и остался жив. Она не так равнодушна, как кажется. У неё есть сердце и тело. А теперь на нём – и твоя кожа.
Он не понимал подобной романтики и только пожал плечами. Если девчонка ждала от него благоговейного трепета, то зря. Подобные басни и легенды его не впечатляли и не трогали.
– Бесчувственный валун! – весело улыбалась девушка, прикрывая один глаз.
– Я такой, как есть. И сказками меня не изменишь, – снова пожимал он плечами. Его раздражала её весёлость.
Теперь он не плёлся безвольным хвостом позади. Часто шёл рядом – мышцам постепенно возвращалась сила и каменная твёрдость. Дышалось легче. И всё, что случилось, казалось дурацким сновидением. Он так бы и считал, если б не Мёртвые пески вокруг.
Тело начинало оживать и петь. Лерран больше не чувствовал себя безвольным слизняком, из которого выпили энергию дочиста и забрали мощь рук, ног, тренированного пресса. Он наслаждался, упивался собственным состоянием. Жив! Иногда хотелось кричать об этом. Может, однажды Лерран так бы и сделал, но Обирайна снова поставила ему подножку, и он, падая, разбился в кровь.
Леванна Джи
Лерран нравился ей тем, что не сетовал на тяготы. По отдельным приметам Леванна Джи видела: её попутчик не простачок, и не мужик из глухого селения. Он выдавал себя наклоном головы, осанкой, надменным взглядом, слишком аккуратными руками, неприспособленностью к бытовым мелочам.
Лерран учился. Пытливый, внимательный, не пропускал ни единого жеста. Не стеснялся спрашивать. Она любила за ним исподволь наблюдать. Как преодолевал себя, как, немного ожив, пытался помогать – пусть у него и плохо получалось.