Вверх тормашками в наоборот-3

Ночь Ева

– Может, ты сам скажешь об этом? Ведь предсказания о чём-то поведали тебе? – спросил осторожно и холодно.

Древний горожанин только сверкнул улыбкой, обнажая кривые зубы.

– Ты прав. Об этом можно и не говорить вслух. Но то, что ты пытаешься сейчас скрыть, всё равно покажет своё лицо.

Он махнул рукой и побрёл к толпе, что уже волновалась, но никак не могла перешагнуть через барьер, созданный ею, Индой. Старик ещё раз провёл дланью по воздуху – и словно прорвал невидимую грань. Присоединился к тем, кто замер в ожидании. Люди не спешили снова приблизиться.

Инда больше не обращала

на них внимания. Её глаза встретились с глазами Раграсса – тёмным взволнованным взглядом. Поколебавшись, полумохнатка сделал шаг. Взял её руки в свои. Вглядывался в её лицо, но молчал.

– Всё хорошо, не бойся, – прошептала одними губами и сделала то, что всегда хотела, но не могла себе позволить – провела ладонью по его щеке. Мужчина закрыл глаза. Вздрогнул. Накрыл её руку своею – горячей и сильной. Прижал к себе на миг, и столько чувств вылилось на Инду, что захотелось плакать. От нежности. От счастья. От любви, которой она никогда не знала.

– Я не отпущу тебя, слышишь? – падают искрами в сердце слова. Инда прикладывает палец к губам Раграсса. Лучше ему не говорить то, чего не сможет однажды исполнить. Пусть так, не досказано, зато верно.

– Я сама никуда не уйду. До тех пор, пока дорога не позовёт тебя. – он порывается спросить, но Инда только качает головой: нет, не скажет и не объяснит. Придёт время – поймёт. – Ты поможешь мне?

Могла и не спрашивать, но дала право выбора. Раграсс шагнул за нею вслед. Инда шла к пустым стакерам. Сила плескалась волнами в ней. Медленными, тяжёлыми волнами сытых стихий. Больше она не боялась себя. Переросла. Перешагнула. Обрела крылья. И часть её уверенности шла рядом – мягкой походкой зверя, который за неё мог разорвать глотку, совершить подвиг, сделать невозможное.

Она подошла к крайнему – совсем молоденькому, тонкому в кости. Наверное, он гибок, как лиана. Видимо, в нём живёт твердь – стихия угадывалась и в буро-зелёном цвете волос, стянутых на затылке шнуром в короткий хвост.

– Держи его, – попросила Раграсса. – Крепко держи, – мягко указала, как: сзади, обхватив юношу за плечи. У мохнаток нечеловеческая сила, даже если они не преображаются. И Раграсс сжал стакера в крепких объятиях. Инда положила руку пленённому на лоб. Впечатала ладонь, вызывая жизненное начало, что теплилось, жило в этом безвольном теле.

Юнец забился, как в агонии. Захрипел, пытаясь вырваться. Тщетно. У мохнаток нечеловеческая сила. И сейчас она направлена на спасение.

Инда поднимала со дна самое сильное и древнее. Вызывала могучую силу. Позволяла ей вымести начисто грязь и боль, чужое влияние и приказ. Снимала барьеры и освобождала. В кончиках её пальцев – нити разума. В тепле её ладони – пробуждение. Долго. Как же много нужно времени, чтобы проснуться. Мала, как же ничтожна грань, что разделяет явь и сон.

Юнец закричал и порвал крепкие верёвки. Но у мохнаток нечеловеческая сила – Раграсс сумел удержать его в своих объятиях. У мальчишки невероятно зелёные глаза, омытые чистотой. У юноши светлая душа, в которой – жажда творить добро. У почти ребёнка – руки в крови от убитых им людей. И он с ужасом сейчас осознаёт это.

– Нет! – рвётсяс его губ вскрик, полный муки и отчаяния.

– Держи его, Раграсс! – приказывает Инда и знает: этот мужчина способен удержать в своих руках мир,

не только одну-единственную жизнь.

Где-то там шумит толпа. Где-то там надтреснутым голосом вещает древний дед – рассказывает что-то. Инда слышит вскрики женщин, плач детей. Каждый из них – свидетель. Каждый из них – пострадавший. Смогут ли они убить теперь?

Парень затихает. Плечи его трясутся. Он плачет навзрыд, понимая, что натворил не по своей воле.

– Пойдём, сынок, – касается его плеча лендра с осунувшимся лицом. – Пойдём отсюда. Я дам тебе еды. Укрою одеялом. Спою песню. Ты не виноват. А мы были не правы. Ты простишь нас, а мы – тебя.

Юноша поднимается на ноги. Он выше лендры на две головы. Она прижимает его к груди, баюкая, как маленького. Судорожные вздохи. Дрожащие плечи. Боль уходит в небеса. И перед злобным оскалом затаившегося где-то там невидимого чудовища нет ничего важнее понимания, человечности и доброты, что примиряет обе стороны.

– Держи следующего, Раграсс, – просит она мохнатку. Им ещё много предстоит сделать. Вытянуть наружу восемь сильных мужчин. Кем станут они, когда очнутся? Смогут ли простить себя и искупить невольную вину?

Она не знала ответы на вопросы. Зато чувствовала, что способна освободить их и подарить шанс на жизнь. Новую жизнь. На ту жизнь, которую они выберут для себя сами.

Айбин

Вокруг столько крови, а он не дрогнул. Не повёлся на инстинкты. Теперь он знает: можно быть сильным. Можно жить с сорванной печатью и никогда не попасться. Потому что он сильнее. Потому что может победить жажду и найти для неё другие источники питания.

Он смотрел, как маленькая хрупкая Инда приводила в чувство стакеров. Девять выживших. С разными судьбами и багажом историй за плечами.

Жители Спирейта больше не бесновались. Успокоились. Смирились. Смотрели на убийц с жалостью. Как тонка грань от ненависти и хотя бы до жалости. Если не до любви. Но любовь – слишком сложное чувство. Забытое очень давно. Сердце кровочмака пытается вспомнить. Научиться любить. Девочку с глазами цвета эхоний. Маленького Гая. Отважную Инду. Замкнутую Нотту. Да мало ли их – в ком нуждается кровочмаковское сердце? Главное, пока не рассказывать об этом никому – о пробуждении. О попытках вырваться из рабской психологии. Может, поэтому он до сих пор не сменил ипостась. Давал себе привыкнуть, хотел стать чище и выше низменных инстинктов.

Стакерам перевязали раны.

– Мы останемся в Спирейте, – сказал самый старший, хмурый и неулыбчивый Крайн – так он представился. – Поможем восстановить город и будем защищать жителей, если это понадобится. Теперь мы знаем об охотниках – и ни одна подобная тварь не пройдёт мимо. Не сможет больше нас поработить. Будем настороже. Чую: всё это неспроста.

– Возвращаемся, – махнул рукой Геллан.

Они устали. Бой был коротким, но таким тяжёлым. Только Инда, казалось, расцвела. Ей пришлось так много сделать, а она улыбается. Айбин отвёл глаза. Не мог смотреть, как трогательно она держится за руку Раграсса. Ещё одна странная парочка. Выйдет ли из них что-нибудь? Драконица и полумохнатка. Хотя любовь творит чудеса и с более тяжёлым материалом. А тут – бери и лепи, пока податливы и мягки созданные друг для друга.