Вы любите пиццу?
Шрифт:
– Я рад, что ты доверился мне, Джованни. Понимаешь, я сам думаю так же, но постоянно натыкаюсь на стену. Никто из нас не способен убить, тем более Рокко, ради каких-то брильянтов!
– Согласен, но не ошибаемся ли мы, считая, что Рокко убили из-за брильянтов?
– Тогда почему на нас напали?
– Чтобы избавиться от Рокко!
– И от меня?
– Я полагаю, что тебя не собирались приканчивать, но, украв брильянты, воры решили уничтожить опасного свидетеля. Во всяком случае, я так думаю.
– А зачем надо было убивать Рокко?
– Не для того
Оба умолкли, понимая, как серьезно только что высказанное обвинение. Появились новые клиенты, и, пока Джованни их обслуживал, Альдо размышлял о Дино. Тот, будучи несомненно красивым мужчиной, так и не женился, а продолжал жить в каморке на Сан-Маттео, хотя гораздо удобнее было бы перебраться поближе к порту. Зачем все эти лишние трудности, если не ради того, чтобы оставаться подле Джель-сомины? Должно быть, Дино сильно страдал, что Джельсомина принадлежит другому, а помешать браку в свое время он не мог – отбывал тогда военную службу. Рокко отличался завидным здоровьем, так что у Дино не было никаких шансов заменить его естественным образом. Может быть, дело с брильянтами как раз тот самый случай, о котором Дино давно мечтал? Альдо, любивший и уважавший дядю, немедленно начал подыскивать возможные оправдания. Вот только как забыть о попытке покушения на отца? Возможно ли, чтобы Дино не пожалел и родного брата, вышедшего на след его сообщников? В страхе человек способен на все. Впрочем, если Дино виновен, ему все равно придется заплатить – Гарофани не могут простить убийства одного из своих.
Серафина в мельчайших подробностях рассказывала Джсльсомине о дикой сцене, которую устроил ей Марио из-за Риго.
– Это в моем-то возрасте! Представляешь? Уж не рехнулся ли часом Марио? – возмущалась мать семейства.
– Он ревнует…
Серафина только всплеснула руками.
– Ревнует? Что ты несешь, бедная моя Джельсомина? Как будто можно ревновать женщину, которая стала похожа на воздушный шар, готовый вот-вот взлететь!
– Ты же не всегда была такая…
– Ладно, хватит толковать обо мне. Со мной покончено – дотащиться бы как-нибудь до могилы, а уж все остальное… Но вот у тебя вся жизнь впереди.
– Мне тридцать три года…
– И что с того? Ты так же хороша, как в двадцать! Конечно, бедняжка Рокко только что одал Богу душу… надо же думать и о жизни. И потом, Рокко, если он нас видит, не может не знать, сколько о нем пролили слез, а значит, ему не в чем тебя упрекнуть и ты имеешь полное право думать о будущем. А?
– Я вовсе не думаю снова выходить замуж, если ты это имеешь в виду, Серафина. И вообще, кому нужна тридцатитрехлетняя вдова, не сумевшая за всю жизнь наскрести и трех тысяч лир сбережений?
– Прекрати молоть чепуху, Джельсомина! Или, может, ты и не знаешь, что тут в доме есть кое-кто… и он пожирает тебя глазами, словно ты сама Мадонна, явившаяся на землю… Ну-ну, нечего краснеть!
На этом разговор пришлось прервать – появился Альдо. Каждый раз при виде сына матрона испытывала невероятную гордость от того, что ей удалось произвести на свет столь прекрасный образчик неаполитанской породы.
– Ты, мой Альдо? В такое время?
– Я бы хотел поговорить с Джельсоминой.
Молодая вдова удивилась.
– Со мной?
– Да, и с глазу на глаз.
Джельсомина бросила на племянника недоуменный взгляд, а Серафина возмутилась.
– Что же такое ты хочешь сказать своей тетке, чего бы я не должна услышать? Или, может, я теперь уже не твоя мать?
– Ладно, как хочешь. Послушай, Джельсомина, мы с Джованни долго думали, кому выгодна смерть Рокко…
– И что?
– А то, что изчезновение Рокко вполне устраивает только одного человека…
Джельсомина побледнела, зато до ее сестры смысл слов сына дошел далеко не сразу.
– Что ты болтаешь, Альдо? Уж не помешался ли ты вдруг? Мы же все так любили Рокко…
– Все, кроме одного, а может… и двоих!
– Да скажешь ты в конце концов, в чем дело? – рассердилась Серифана. – На что ты намекаешь, никак не пойму?
– О, тут нечего растолковывать, – вмешалась Джельсомина, – он думает о Дино и обо мне. Так, Альдо?
Молодой человек промолчал, но за него ответила мать.
– Да говорите же вы оба так, чтоб можно было хоть что-нибудь понять!
– Твой сын всего-навсего обвиняет Дино в том, что тот убил Рокко, чтобы завладеть его женой! Ну, а меня, возможно, считает сообщницей… Так, Альдо? Да?
– Разве я сказал, что все так и было, как может показаться, – вяло ответил вконец смутившийся парень.
– Вот что я тебе скажу, Альдо: не будь ты мне сейчас так противен, надавала бы я тебе оплеух, да таких, чтоб ты на всю жизнь запомнил! Благодарю покорно, племянничек, за уважение, и дядя тоже наверняка страшно обрадуется, узнав, какого ты о нем мнения!
– Ох, Джельсомина, если б ты знала, как я несчастен, с тех пор, как думаю обо всем этом! Мне так тяжело, вот я и рассказал тебе… Рокко погиб, и надо выяснить почему! Сделать это мог лишь тот, кто знал все, как и мы.
Смертельно бледная Джельсомина пристально взглянула на Альдо, и тот вдруг подумал, что она и вправду красавица.
– Теперь твоя очередь выслушать меня, Альдо… Я думаю, Дино действительно меня любит, но успокойся, я не выйду замуж снова, пока мы не отомстим за Рокко. Ты оскорбил меня, Альдо. А ведь я всегда считала себя твоей второй матерью. Я не заслужила от тебя такой гадости, нет… ничем не заслужила… И не думаю, что сумею когда-нибудь простить…
Серафине захотелось тут же уладить дело.
– Попроси у нее прощения, Альдо! Не может же быть, что тебе самому пришла на ум такая кошмарная мысль!
Но Джельсомина покачала головой.
– Нет, бесполезно – это было бы не от чистого сердца. Альдо попросит прощения в тот день, когда убедится, как был ко мне несправедлив. А пока лучше оставим друг друга в покое.
Но Альдо уже начали терзать угрызения совести. А его мать, решив кончить за здравие сцену, начавшуюся за упокой, заметила:
– Чем вмешиваться в чужие любовные дела, сынок, ты бы лучше занялся собственными. Когда ты женишься на своей англичанке?