Выбитый генералитет
Шрифт:
Он говорил взволнованно, убедительно, звонко, и когда закончил, зал долго аплодировал. Потом председатель Донревкома Вегер от имени трудящихся Дона вручил Тухачевскому полевой бинокль.
— Пусть он послужит вам в грядущих боях. Война-то ведь еще не кончилась. Пусть бинокль напоминает вам о Ростове, люди которого благодарны вам за ваши боевые успехи.
Председатель был близок к истине. Незадолго до того, в конце марта, Каменев направил Ленину письмо, в котором говорилось: «Ввиду важности польского фронта и ввиду серьезных предстоящих здесь операций, главнокомандование предлагает к моменту решительных операций переместить на Западный фронт командующего
Владимир Ильич не стал возражать. Судьба молодого командующего определилась.
В апреле Михаил Николаевич уезжал из Ростова. В сопровождении адъютанта и военного коменданта станции он поднялся в вагон. Рядом прогромыхал тяжелый состав. На платформах — орудия, передки, бронеавтомобили, повозки. У распахнутых дверей теплушек теснились красноармейцы, виднелись конские головы, дымилась полевая кухня. Поезд следовал с юга.
— Эшелоны Первой Конной идут, — пояснил комендант.
— Их пропускайте без задержки. — Михаил Николаевич знал, что железнодорожные составы идут из Майкопа на Украину, вдогонку ушедшей туда Конной армии.
Сам же он ехал в Москву. На днях прислали вызов, дав на сборы трое суток. Он догадывался о новом назначении, хотя и не знал, какая должность ожидает.
Паровоз дал гудок, состав дрогнул, вагоны медленно покатились. В окне показались дома на крутояре с широкой на склоне улицей, проплыла базарная площадь с рядами лавок и навесов, церковь с зеленой крышей. Ничто уже не напоминало о недавних жестоких боях. Остро кольнула мысль: «Придется ли еще здесь побывать?» После всего произошедшего город был дорог Михаилу Николаевичу. Но грусть прощания оттеснило сознание того, что Ростовский узел разрублен, с Деникиным покончено, в донском крае утвердилась советская власть. Навсегда.
В девять часов утра 11 июня председательствующий Ульрих объявил о начале заседания Специального присутствия Верховного суда СССР.
Военный юрист Ульрих обратил на себя внимание немногих присутствующих и прежде всего сидящих за барьером на скамье подсудимых. Их было восемь.
Михаил Николаевич Тухачевский, 1893 года рождения, Маршал Советского Союза, командующий армиями и фронтами в годы гражданской войны, награжден орденами Ленина и Красного Знамени, кандидат в члены ЦК ВКП(б), член ЦИК СССР, первый заместитель наркома обороны СССР, а с 11 мая 1937 года — командующий войсками Приволжского военного округа.
Иона Эммануилович Якир, командарм 1-го ранга, 1896 года рождения, награжден тремя орденами Красного Знамени, член ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР, командующий войсками Киевского военного округа.
Иероним Петрович Уборевич, командарм 1-го ранга, 1896 года рождения, награжден тремя орденами Красного Знамени, кандидат в члены ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР, командующий войсками Белорусского военного округа.
Август Иванович Корк, командарм 2-го ранга, 1887 года рождения, награжден двумя орденами Красного Знамени, член ЦИК СССР, начальник Военной академии имени М. В. Фрунзе.
Роберт Петрович Эйдеман, комкор, 1895 года рождения, награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Красной Звезды, член ЦИК СССР, председатель Центрального Совета Осоавиахима СССР.
Виталий Маркович Примаков, комкор, родился в 1897 году, награжден орденом Ленина и тремя орденами Красного Знамени, член ЦИК СССР, заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа.
Витовт Казимирович Путна, комкор, 1893 года рождения,
Борис Миронович Фельдман, комкор, 1890 года рождения, начальник Главного управления Красной Армии.
Небольшой зал почти пуст. Заседание закрытое.
За широким судейским столом, покрытым красным сукном, расположились по обе стороны от Ульриха заседатели. Все начальники высокого ранга, субординация соблюдена: маршалы Советского Союза Буденный и Блюхер, командарм 1-го ранга начальник Генерального штаба Шапошников, заместитель наркома обороны, начальник Военно-Воздушных Сил РККА, командарм 2-го ранга Алкснис, командующие войсками военных округов: Белорусского — командарм 1-го ранга Белов, Ленинградского — командарм 2-го ранга Дыбенко, СевероКавказского — командарм 2-го ранга Каширин. Здесь же и командир 6-го кавалерийского казачьего корпуса имени Сталина комдив Горячев. Все они при орденах, в отличие от сидящих за барьером подсудимых, с гимнастерок которых ордена давно сняты.
Восемь заседателей были определены Ворошиловым. Прежде чем утвердить их для этого поручения, он представил список Сталину. Тот пробежал глазами текст и сказал:
— Люди вашего ведомства, вы и решайте.
Назвав сидящих на скамье подсудимых, Ульрих огласил:
— Все указанные лица привлечены по обвинению в преступлениях, предусмотренных статьями 58-один-Б, 58-восемь, 58-одиннадцать Уголовного кодекса РСФСР. Следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего жизнь самоубийством Я. Б. Гамарника в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли им шпионские сведения, совершали вредительские акты в целях подрыва мощи Рабоче-крестьянской Красной Армии, готовили на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии и содействовали расчленению Советского Союза и восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов.
Ульрих читал сухо, беспристрастно, как и подобает судье, творящему справедливое дело. Однако он умело, словно артист перед микрофоном, придает то усилением голоса, то едва заметной паузой и скороговоркой нужный оттенок.
Михаил Николаевич слушал его, и в нем все более и более нарастало возмущение, неприятие всей этой лжи. И тут же вспоминались просьбы следователей и прежде всего Ушакова молчать, признавать все ради снисхождения суда и конечного искупления. «Своим отказом от показаний следствия вы только усугубите положение, — наставлял его Ушаков. — Кайтесь и просите прощение».
«Молчать? Смириться с ложью?» Нет, это не в его правилах. Он откажется от всех показаний, отвергнет наговор и от себя, и от всех, сидящих рядом на скамье.
— Подсудимый Тухачевский! — вдруг слышит он голос Ульриха, уверенный, даже торжествующий. — Признаете ли вы свою вину?
Он встает, видит, как напряжены сидящие в зале следователи и в том числе Ушаков.
И взоры сидящих за столом членов Присутствия — вчерашних его боевых сподвижников — Буденного и Блюхера, Белова и Дыбенко, Шапошникова и Алксниса, Каширина и Горячева — устремлены на него. Они ждут: признает он обвинение или отвергнет? Многие, если не все, не верят тому, что огласил председательствующий. Не верят, но боятся не только в том признаться, но даже думать об этом: сразу угодишь в пособники врага, а то и соучастники.