Выборы
Шрифт:
— А теперь поезжай в Убондо и привези сюда эту чертову сенокосилку.
— Какую хочет господин?
— Спроси главного садовника, Оджо. Я не разбираюсь в сенокосилках.
Из кухни появился Самоэль с подносом в руках. Он принес джин, две бутылки тоника, ведерко со льдом, щипцы и бокалы. Сначала он подошел ко мне и стоял, низко согнувшись, пока я наполнял бокал. Затем отнес поднос Шартеллю.
— Мы покупаем сенокосилку для Оджо, — просветил я Самоэля.
— Очень хорошо, са, — улыбнулся тот.
Я отпил джина с тоником.
— Вы
— Еще бы, — хмыкнул тот, развалившись в кресле, с сигарой в одной руке и полным бокалом в другой.
Маленький Мальчик выскочил из спальни с охапкой грязных рубашек, носков, белья. Пробегая мимо нас, он хихикнул.
— У вас когда-нибудь было шесть слуг, Пити? — спросил Шартелль.
— Нет.
— Можно, конечно, привыкнуть и к такому окружению. Слуги будут приносить виски и джин, готовить обед, водить машину, следить за детьми, косить траву на лужайке, убирать дом, подавать чай ровно в половине шестого пополудни. Всю взрослую жизнь я переезжаю из отеля в отель, где полно обслуги, но впервые, юноша, шесть человек готовы исполнить любое мое желание.
— Мы начинаем понимать, что такое роскошь.
— По правде говоря, мне как-то не по себе. Вы-то, наверное, думаете, что благодаря моему превосходному южному образованию я привык к работящим и покорным неграм, приходяшим в большой дом на холме за рождественским подарком.
— Нет, Шартелль. С этой шляпой, сигарой, в этом костюме я скорее представляю вас верхом на жеребце, объезжающим хлопковые поля и прислушивающимся к счастливым голосам сборщиков урожая, поющих веселые песни.
— Юноша, вы несете чушь.
— А потом, когда работа закончена и негр-дворецкий с посеребреными сединой волосами подал вам обед в старинном особняке с белыми колоннами, вы садитесь в «ХК-Е» и мчитесь в Шартелль-Сити, выпить виски и перекинуться в карты с друзьями. Весь Шартелль-Сити, разумеется, — лишь два магазина, бордель, да хлопкоочистительный заводик, но его назвали в честь вашего прапрадедушки…
— Уважения, юноша, вам недостает уважения к порядочным людям. Я только хотел сказать, что могу понять человека, который прельщается этим тропическим раем и остается здесь, тем более что на родине его ждет квартира с одной спальней или домик в Билейр Хейтс или в Эджемер Парк.
— Но, — продолжал Шартелль, — должен признать, что мне в таком окружении крайне неуютно, поэтому я намерен возложить на вас руководство этим дружным коллективом. Я уверен, что вы не только справитесь с составлением меню, но и не откажете этим прекрасным людям в дельном совете, если они прийдут к вам со своими горестями, будете ухаживать за ними в час болезни — словом, сделаете все, чтобы обитатели этого дома жили душа в душу.
— Нет, Шартелль, так не пойдет. Я буду носить ваш портфель, смешивать вам коктейли, точить карандаши. Я готов смеяться над вашими шутками и повторять как попугай: «Совершенно верно, Клинт», — но домоуправительница из меня не получится.
Шартелль вздохнул и потянулся.
— Я не люблю пить до полудня, Пити, но сегодня джин и тоник творят чудеса. Не хотите ли выпить еще по бокалу?
— Почему бы и нет?
— Как нам кого-нибудь позвать? Просто крикнуть?
— Звонков, похоже, тут нет.
— Как зовут этого костлявого парня, стюарда?
— Самоэль.
— Это повар. Другого?
— Чарльз.
— Почему бы вам не кликнуть его, и мы посмотрим, прибежит ли он?
— Я чувствую себя круглым идиотом.
— Пожалуй, я попробую, — решился Шартелль. — Чарльз.
— Вы зовете меня или стюарда? Думаю, надо бы погромче.
— Чарльз! — проревел Шартелль.
— Са! — тут же донеслось в ответ, и несколькими мгновениями спустя в гостиную влетел стюард.
— Еще джин с тоником для доброго господина, Чарльз.
— Да, са!
Вновь каждый из нас смешал джин с тоником на подносе, который держал перед нами Чарльз.
— Сколько мы платим этим людям? — спросил Шартелль.
— Я выудил из кармана бумажник.
— Не помню. Даунер оставил мне список. Мы платим им раз в месяц, — я достал листок Даунера и развернул его. — Давайте посмотрим… Сорок фунтов в месяц.
— Как они делятся?
— Самоэль получает двенадцать фунтов, Уильям — одиннадцать, Чарльз, стюард — десять. Маленький Мальчик — четыре, Оджо и Сайлекс — по шесть каждый.
— Боже милосердный.
— Ежемесячные четыре фунта Маленького Мальчика дают сорок восемь фунтов в год, примерно на двадцать фунтов больше годового дохода средней альбертийской семьи.
— Хватит. Оставьте эти печальные цифры при себе. Думаю, до отъезда им перепадет от нас несколько лишних фунтов.
— Просто беда с этими американцами, — я довольно удачно воспроизвел интонации Даффи. — Приезжают и первым делом начинают портить туземцев.
— Мы испортим их за деньги Даффи, — усмехнулся Шартелль. — Скажем, что потратили их на прием гостей. Только от мысли об этом у меня поднимается настроение.
Зазвонил телефон. Я подошел к письменному столу и снял трубку.
— Мистера Шартелля или мистера Апшоу, — мужчина говорил с английским акцентом.
— Мистер Апшоу слушает.
— Мистер Апшоу, это Йан Дункан. Я личный адъютант его превосходительства, сэра Чарльза Блэкуэлдера. Его превосходительство с удовольствием приняли бы вас в своей резиденции завтра утром. Вам это удобно?
— Нет возражений.
— Прекрасно. Тогда в десять часов.
— Хорошо.
— Мы пришлем за вами машину.
— Благодарю.
— Ждем вас завтра. До свидания.
Я попрощался и положил трубку.
— Звонил адъютант его превосходительства сэра Чарльза Блэкуэлдера, губернатора Западной Альбертии, представителя ее величества королевы.