Выброшенный в другой мир. Дилогия
Шрифт:
Отец Лация Март Савр был сенатором и обладателем приличного по меркам империи состояния, но никогда особенно не кичился богатством и сына воспитывал в строгости. Семья Савров жила в престижном районе недалеко от центра столицы в большом особняке, окруженном со всех сторон обширным парком*.
(*в парках у сормийцев росли преимущественно плодовые деревья, и от обычных садов они отличались продуманной планировкой, наличием мест отдыха).
Молодой Март Савр выгодно женился на одной из дочерей потомка сенаторов-основателей Аргела Ортена, что и помогло ему пробиться в Сенат, в котором заседали почти исключительно прямые потомки членов первого
(*должность сенатора в империи была не выборной, а наследственной. Семья, наследовавшая места в Сенате, сама выбирала, кого туда делегировать. Отзывали сенаторов только в исключительных случаях. Как правило, это была пожизненная обязанность, от которой можно было отказаться самому. Такие отказы были довольно редки и делались почти всегда из-за преклонного возраста и слабого здоровья).
Брак оказался не только выгодным, но и счастливым. Кроме самого Лация, плодами любви его родителей были его младшие сестра Лидия и брат Рабус. Лидия достигла возраста невесты, и скоро пятнадцатилетнюю девушку должны были увести в дом ее будущего мужа*, а брату было четырнадцать лет и в следующим году он уже должен был окончить Гимнасий**.
(* по сговору родителей невеста полгода до свадьбы проводила в семье будущего мужа, выполняя все обязанности жены. По истечении такого "испытательного срока", если новая семья была чем-то недовольна, ее могли вернуть родственникам вместе с приданым. Позором это не считалось, но устроить судьбу такой девушке было уже сложнее, ** пятнадцать лет это возраст совершеннолетия в империи и для парней, и для девушек).
На окраине Алатана Лация Савра и его воинов остановил конный патруль третьего легиона, состоящий из трех десятков всадников во главе со знакомым центурионом*.
– Приветствую консула и будущего трибуна!
– вскинул в приветствии руку центурион.
– Что это вас понесло через степь? Вас уже пару дней ждут у ворот** северного тракта. А ваш отец предупредил нашего легата, чтобы откуда бы вы ни появились, вас сразу направили домой. Все прочие должны отметиться в легионе у квестора***, он же выдаст вам причитающиеся деньги, и можете быть свободны. При желании займите места в казармах.
(* центурион - сотник, ** стены вокруг столицы не было, но вблизи города на всех трактах имелись ворота. Они были постоянно закрыты и открывались по требованию после проверки людей и грузов. На сотню локтей в обе стороны от ворот в два ряда вколачивали толстые колья. Объехать такое препятствие тяжелым возам, да еще на виду у караула, было нельзя. У ворот на случай плохой погоды был построен небольшой дом на десять человек и конюшня,
*** квестор - следователь или судья, в легионах был казначеем и, кроме того, отвечал за закупки необходимого продовольствия и имущества).
– Спасибо, Хабрий, - приветливо кивнул Лаций, который помнил имя центуриона.
– Так и сделаем. Удачи.
Оставив алу, подгоняемый нетерпением Лаций погнал коня к центру, выбирая самый близкий путь к дому Савров. Дороги в Алатане были не уже пятнадцати локтей, и проезжавших было немного, так что скачке ничего не мешало. Вся центральная часть дорог предназначалась для всадников и экипажей, а ходить пешим, если кому такое взбрело бы в голову, следовало по краю. Дорога много времени не заняла. Не став ждать, пока откроют ворота, Лаций соскочил с коня, бросил повод подбежавшему слуге и быстро пошел по выложенной каменной плиткой дорожке к виднеющемуся сквозь кроны деревьев особняку. Слуги сами позаботятся
(* женщины играли большую роль в обществе империи, но знатной женщине не позволялось выйти замуж за плебея, в то же время патриции могли брать в жены плебеек, не теряя лица. При этом жена возвышалась до положения мужа).
– Мы тебя ждали еще вчера!
– сказала Лидия.
– Мама даже распорядилась, чтобы испекли твои любимые пирожные. А ты не приехал!
– И где пирожные?
– Я их сама съела. Нельзя было допустить, чтобы пропала такая вкуснятина!
– А фигура? Что скажет твой Хорцог?
– А я в его компании ела. Он даже одно попробовал и сказал, что не будет лишать меня удовольствия. А фигуру он мне надеется испортить сам.
– И когда ты переезжаешь?
– Давно бы уже переехала, да только хотела дождаться тебя.
– Вот так, сам того не желая, становишься препятствием сестре на пути к счастью! Да шучу я. Соскучился по вам, а по тебе больше, чем по остальным. А Рабус где?
– Раз до сих пор не висит у тебя на шее, значит, пока еще не вернулся из гимнасия. Отец сейчас в Сенате, а мама в доме. Пойдем я тебя провожу. Ей, в отличие от меня, бегать неприлично, так что она тебя ждет в гостиной на мужской половине.
– Тогда отцепись от моей шеи. Или тебя донести на руках?
– Ладно, сама дойду. На руках меня и без тебя теперь есть кому носить. Пошли быстрее, пока она сама сюда не примчалась, матронам такое не к лицу.
Они быстро вошли в холл, поднялись по одной из двух парадных лестниц на второй этаж и прошли через анфиладу из нескольких комнат до большой гостиной.
– Мама!
– суровый начальник для тридцати тысяч воинов, консул империи и почти триумфатор бросился к сидевшей в кресле изящной женщине лет сорока пяти и уткнулся ей лицом в колени, как это делал, когда был маленьким, в чем-то провинился и хотел испросить прощение.
– Ты не забыл!
– засмеялась она, обнимая его за плечи.
– Я тебя, мой мальчик, уже заждалась. Надеюсь, что твои обязанности перед империей выполнены, и ты уделишь все свое время нам. Завтра тебе надо будет появиться во дворце императора для чествования, а потом ты только наш.
– Я постараюсь, мама, - осторожно ответил Лаций.
– Я все-таки человек военный. После похода должны дать отпуск, но всякое может случиться.
– Какой смысл иметь мужа-сенатора и сына-консула, если они не смогут добиться от имперских чиновников того, что те и так обязаны сделать?
– сказала Селина.
– Мама, кроме чиновников, есть еще император.
– Ты опять что-то задумал, сын?
– Давай поговорим об этом позже, когда вернется брат. Отец, наверное, тоже скоро будет дома. Он должен быть в курсе моих затей и может внести ясность в мою ближайшую судьбу. Но в любом случае, что бы ни случилось, постараюсь хоть несколько дней посвятить вам.
Брат за год заметно подрос и немного раздался в плечах. Когда закончились первые радостные вопли и шлепки друг друга по плечам*, он сразу же потребовал рассказать о сражении. Пришлось рассказывать.