Выдумщица
Шрифт:
Он становится кем-то, кто всегда слишком занят, чтобы приехать или даже позвонить.
Кем-то, у кого машина такой модели, о которой я даже не слышала.
Почва родства у нас с ним все больше и больше размывается, и только для мамы она все еще твердая основа жизни. Именно на ней и высятся все ее построения.
— Только честно, Фейт, — говорит она, — неужели ты им не гордишься?
— Мам, я бы очень гордилась, если бы знала, что такое то, чем он занимается.
— Ну, нам совершенно незачем
— Мам, мне тоже приходится надевать костюм на работу, — вру я. — В этом нет ничего необычного.
— Ладно, детка, не ревнуй. Тебе это не идет.
— Я не ревную…
Ревную, если уж честно.
— Хорошо, хорошо, — продолжает мама, — я позвонила, потому что хочу приехать к тебе на выходные, не на эти, а на следующие.
Черт!
— Знаешь, мам, не получится, — говорю я, стараясь не обращать внимания на тревожные колокольчики, зазвеневшие в моей голове.
— Очень мило, — говорит мама с натянутым смешком.
— Да нет, просто в субботу я работаю, а Эдам собирается поехать на эти дни к… родителям.
— Странно, что они заставляют работать тебя по субботам.
— Знаю, — отвечаю я, — но от меня это не зависит.
— Ну что ж, я все равно приеду как-нибудь, надо же мне с ним познакомиться. Что, если еще через неделю? Или на эти выходные? В конце концов, я могу приехать повидаться с вами обоими на неделе, может быть, так будет проще… Мне хочется увидеть его.
— М-м-м, я…
— Я же тебе не помешаю. Обещаю, что хвалить тебя не буду. Я буду вести себя как надо.
— Конечно же, ты мне не помешаешь, но лучше сначала все согласовать с Эдамом. Ты не против?
— Да нет, но ты все так затягиваешь. А мне хочется поскорее с ним познакомиться.
— Я знаю. Ты уже говорила.
— Я так рада за тебя.
— Ладно, — я закусываю губу и борюсь со странным чувством, поднимающимся в моей душе.
— А, понимаю. Он сейчас рядом с тобой. А ты все еще делаешь вид, что ничего не решила.
— Да, — говорю я, уставившись на свой пустой диван. — Он здесь. Смотрит телевизор.
— Фейт! Ты меня слышишь?
— Да, мам, — невнятно бормочу я. — Прости.
— Нам надо договориться, когда мне приехать.
— Когда… Да. Нужно договориться. Обещаю тебе…
— Мне надоело ждать, я хочу его увидеть.
— Да, я знаю, ты все время об этом говоришь. А что, если… — я вдруг замолкаю, потому что наконец замечаю, что шторы у меня широко раздвинуты. Как и полы пижамы. Настолько широко, что открывают мою левую грудь взорам всех обитателей Шелдон-террас, оказавшихся этим вечером на улице.
Тут я кое-что слышу.
Как хлопает багажник машины.
Я скашиваю глаза в ту сторону и сквозь полутьму различаю, как в мою сторону движется какой-то необычный квадратный предмет. По мере того как он приближается, я понимаю, что у квадрата есть ноги. С ногами квадратный предмет обретает смысл. Это новый жилец подвальной квартиры несет навесную полку. Наверное, он сегодня въезжает. И он увидел мой сосок. Как мне теперь здороваться с человеком, который увидел мой сосок прежде, чем узнал, как меня зовут?
— Обещаю, я тебе не помешаю, — говорит мама, выводя меня из транса.
— Мам, я не могу больше говорить. Мне надо подготовиться к завтрашнему дню.
— Что?
— Да, мне надо будет просмотреть кучу файлов, — говорю я, стараясь не обращать внимания на лязганье и удары внизу. — Завтра мне надо встать пораньше, придется проработать массу файлов с делами всех этих надутых администрашек.
— Хорошо, — отвечает она тоном, говорящим: «Лучше бы я не спрашивала», ее коробит, когда я употребляю жаргонные слова.
— Ну, тогда пока. Еще поговорим.
— Да. Не изматывай себя на этой работе.
— Я не изматываю. Все в порядке.
— Пока. Люблю тебя.
— Пока, мам, — говорю я. — И я тебя люблю.
Если все остальное — вранье, то эти три слова всегда правда.
11
Так, а теперь я навешу вам на уши лапшу про Эдама.
Во многих отношениях он идеал бойфренда.
Начнем с самого главного. Он адвокат. Что особенно радует маму.
И он никогда не смотрит на других женщин.
Никогда не говорит, что мне надо немного сбросить вес.
Никогда не портит воздух в постели и не оставляет поднятой крышку унитаза.
Никогда сразу после секса не отворачивается и не засыпает.
И никогда в два ночи не старается выдернуть из-под меня одеяло, мешая спать.
Никогда не предлагает провести ночь под футбольную видеозапись или еще что-нибудь такое же чудное, связанное со спортивной формой, наручниками или шоколадными плитками «Марс».
Фактически он не делает ничего.
Дело в том, что, несмотря на все его безусловные достоинства, делающие Эдама совершенным другом, у него все же есть один существенный недостаток.
На самом деле его не существует.
Я его выдумала.
Именно. И конечно, здесь возникает проблема взаимоотношений, и немалая.
Но не могу же я пойти к семейному консультанту и сказать: «Видите ли, мисс консультант, проблема в том, что Эдам упрямо отказывается материализоваться».
— Не беспокойтесь, Фейт, — ответила бы мне консультантша, — такое встречается довольно часто. В результате продолжающегося кризиса мужского самосознания многие мужчины в наши дни испытывают трудности, связанные с их существованием. Когда они нужны, рядом их не оказывается.