Вымышленные и подлинные истории Алекса
Шрифт:
Да, Эльвира получила от жизни всё, или почти всё. Богатого мужа, шикарный особняк, престижную и хорошо оплачиваемую работу, дорогую иномарку.
Но мужа вскоре убили в бандитских разборках, а детей она так и не заимела. Получив богатое наследство, её жизнь превратилась в сплошной и кромешный ад. Заимев свободу, Эльвира пыталась себя развлечь то с мужчинами в постели, то с женщинами-лесби. Но по ночам кошмары и терзания приходили снова. Дурные сны не давали ей покоя. Бесполезны оказались высокооплачиваемые психотерапевты и частные клиники: совесть не обманешь и не проведёшь.
Узнать
Шикарный «Мерседес» на высокой скорости покатил в загородную психбольницу. Быстро договорилась и сунула несколько сотен в еврокупюрах главврачу. Тот позвонил в отделение, где лежал Лейкин.
– Прости меня, Васенька...
– всё ещё доносилось в голове тяжелобольного. А в коридоре, с экрана телевизора доносилась печальная мелодия песни Вячеслава Бутусова:
«В комнате с белым потолком, с правом на надежду.
В комнате с видом на огни, с верою в любовь…»
* * *
ЗАБЕРИТЕ ВАСЮ!
Менты приехали за Васькой посреди ночи - вызвала по мобильному телефону умудрившаяся выскочить на улицу тёща. Только недавно внагляк "осмелевший" дебошир похвалялся, что сейчас «зарубит топором всех»: и жену, и детей, и тёщу, и весь наряд полиции - попробуют только сунуться. Избитые в кровь молодая жена Райка Костомарова и двое детей Ванька с Анькой, трясясь, жались в угол. Девятилетняя Аня плакала навзрыд: подвыпивший "папаша" рассёк губу, разорвал трусики и платье. Ещё меньше "повезло" Раисе: всё лицо было разбито ударами кулаков, под глазами синяки, из носа и губ текла кровь. У двенадцатилетнего Ивана была вывихнута рука и выбиты два зуба. Мальчик громко стонал от невыносимой боли. Плакала и Рая: пожалуй, несчастной женщине было всех больней...
Костомаров стоял и нагло улыбался, принимая в присутствии ментов напускной радушный вид.
– Ребята! А давайте выпьем!
– Василий потянулся к полуразваленному столу за очередной бутылкой недопитой водки.
– Отставить! Стоять на месте! Руки за голову!
– скомандовал полицейский сержант.
– А пошёл бы ты на х…р!
– гаркнул вконец оборзевший Костомаров и замахнулся на мента подвернувшимся под руку табуретом. Накачанный и физически крепкий мент, ловко увернувшись от удара, свалил Ваську с ног и резко дал ему под рёбра. Дебошир охнул, согнулся пополам и, обессиленный, расспластался по полу.
– Не трогайте батю!
– вдруг вмешался мальчишка.
– Бабушкины нравоучения любить своих родителей, какие они ни есть, не прошли даром.
Но менты Ваньку не слушали: ловко скрутив Костомарова-старшего и защёлкнув ему на запястьях наручники, вывели пьянчугу из дома. Затем усадили в полицейский ГАЗик и увезли в "Обезьянник".
Раиса молча оделась и вышла следом за матерью. Садист сегодня вдоволь покуражился, жестоко изнасиловав жену в задний проход, потом принялся избивать её и детей. Пытавшуюся заступиться тёщу отшвырнул в угол. Та поднялась и, с трудом дотянувшись до входной двери, выползла на улицу. На счастье, мобильник оказался в кармане халата. Пожилая
Раиса повела домой под руку свою мать, которая, тяжело дыша, с трудом поднималась по ступенькам. На улице было прохладно и сыро. В соседних окнах пятиэтажки зажегся свет: теперь Турамбековы по всему дому разнесут про Васькины подвиги... У Костомаровой болело всё внутри, муж-садист поиздевался над беззащитной молодой женщиной как хотел. Откуда у Васьки такая мощь в эрекции?.. У пьяниц обычно на нуле, а этому всё мало!
Помимо своей жены, Васька отрывался на леваке: минимум с десяток женского пола, от тридцати до сорока пяти лет, предавались с этим невзрачным, далеко несимпотным мужичонкой любовным утехам. Что влекло этих женщин к беспорядочному пьянице, домашнему хулигану и развратнику? Да разве разберёшь...
Зато свою жену Василий ревновал к каждому столбу. Стоит только ей перекинуться парами фраз со знакомыми по работе мужиками в присутствии мужа, как вечером начинались разборки. Костомаров бил женщину по лицу кулаками и ногами, попадало и детям, пытавшимся заступиться за мать.
Раиса вкалывала на двух работах, выкладывала всю свою пенсию её пожилая мать. Лишь Васька уже несколько лет нигде официально не работал: перебивался случайными заработками, нередко воровал или выносил вещи из дома.
Когда наступал в семье финансовый кризис, Костомаров-старший, даже не подумав о своих домашних, уходил к очередной лярве, чтобы пожить за её счёт и удовлетворить ненасытную плоть.
Небезгрешна в этом плане была и Раиса. Но детей кормить и одевать как-то было надо, и женщина после тяжёлой работы набирала по мобильнику таинственный номер. Одевшись как можно поприличней и наскоро уложив детей спать, женщина бежала вниз по лестнице к подкатившей к подъезду машине-иномарке. Пожилая её мама тихо и безропотно стояла на кухне возле икон и торопливо молилась.
– Ты все равно должен любить своих папу с мамой, какими бы они ни были!
– внушала бабушка старшему Ивану, который, недоедая и недосыпая из-за вечных родительских склок, по утрам, нахмуренный, собирался в школу.
– Я убью его!
– повторял мальчишка про себя, но, придя с занятий, тут же забывал все обиды. Гораздо тяжелей приходилось Анне. В школе её не любили: пытались издеваться и дразнить, учителя выставляли «гадким утёнком», даже не заступаясь за бедную девочку. Однажды её пытались изнасиловать старшеклассники, но им помешал дворник Семён. Увидев, как тот достаёт из кармана мобильный телефон, малолетние насильники бросились врассыпную. Сенька подошёл к рыдающей девчушке и отвёл её домой.
Единственным заступником у неё был брат Иван. Он со своим старшим другом и боксёром Саней Шуканкиным нещадно били Анькиных обидчиков. Те и пожаловаться боялись, зная, что будут сами наказаны.
– Фамилия, имя, отчество?
– грубо и резко спросил записывающий протокол капитан полиции Октябрьского РОВД, куда доставили домашнего дебошира и тунеядца.
– Костомаров Василий Алексеевич, - ответил пьянчуга.
– Дата и год рождения?
– рявкнул мент.
– Чего?
– сделал вид, что не понял, Васька.