Выпавшие из времени
Шрифт:
Но Романов уже отключился, понимая, что все равно не удастся разыскать никаких следов Вайсмана, равно как не имеет никакого смысла искать виновных в этом побеге, или, скорее, похищении.
Генерал пребывал в недоумении. Единственный известный ему человек, способный на такие чудеса, Захар Вансович, не имел никаких причин подкладывать ему такую грандиозную свинью, да и не те у них были отношения. Оставался только один способ прояснить ситуацию - спросить самого Вансовича, и Романов набрал его номер. Но на дисплее высветилась надпись: "соединение невозможно". Чувствуя неприятный холодок в груди, генерал поднял трубку стационарного аппарата - и не услышал в ней гудков. Он нажал кнопку
– Вы арестованы, генерал, - ровным голосом сказал "Бонд". И не пытайтесь звать на помощь своих людей, все равно никто не поможет. Прошу следовать за нами.
Тело Романова вдруг стало страшно тяжелым, и он почувствовал, что совершенно не способен сопротивляться. Поднявшись со стула и, по-стариковски волоча ноги, генерал пошел следом за этими людьми, не спросив даже постановления на арест.
Конечно, "Мангуст" никогда не пошел бы на такой шаг, не получив разрешения премьера. А Виктор Викторович долго раздумывал, прежде чем его дать. Ковригин принес неоспоримые свидетельства того, что генерал ведет непонятную игру в пользу какой-то тайной организации, а это всегда опасно для государства. Но премьер не мог игнорировать многочисленные заслуги Романова и то полное доверие и даже симпатию, которые он всегда к нему испытывал. В свое время, после того, как премьеру пришлось столкнуться с некоторыми аномальными, выходящими за пределы человеческого понимания явлениями он сам предложил Романову создать и возглавить специальную службу по их расследованию и отражению исходящей от них потенциальной угрозы. До сих пор генерал неплохо справлялся с порученным заданием, и у Виктора Викторовича не было к нему нареканий, хотя иногда ему и казалось, что Романов что-то недоговаривает.
Понимая это, "иезуит" не давил, но каждый день подкидывал новые материалы. В конце концов, их количество превысило критический уровень, и Виктор Викторович, скрепя сердце, вынужден был согласиться с ним. А уж изъятие Пантелея с сыновьями и Карла Вайсмана Мангуст произвел самостоятельно, не посчитав нужным лишний раз беспокоить премьера по мелочам.
Опыта сыскной работы у Ковригина хватало на десятерых. Он давно сумел внедрить в окружение Романова своего человека и теперь располагал пусть не полной, но достаточно обширной информацией о его деятельности. Отслеживая контакты генерала, Мангуст обратил внимание на его странную дружбу с влиятельным цыганским лидером Вансовичем. На всякий случай он дал Игнату задание прощупать цыгана. Но попытка разыскать его оказалась безуспешной, хоть адрес был известен. Стоило Архангельскому въехать в поселок, где тот обитал, как его машину облепила орава чумазых белозубых ребятишек, галдящих, как стая птиц. Следом за ними, откуда ни возьмись, появились их матери, шумящие еще громче своих отпрысков. Через несколько минут даже у уравновешенного Игната Корнеевича голова пошла кругом.
Наконец откуда-то вынырнул невысокий усатый цыган с полным ртом золотых зубов и прикрикнул на женщин. Цыганки со своими чадами разбежались, и улица моментально опустела.
– Ищешь кого-то?
– полюбопытствовал цыган.
– Да, - ответил Архангельский.
– Не подскажешь, где живет Захар Вансович?
Позже, обдумывая этот эпизод, Игнат Корнеевич никак не мог понять, что заставило его выдать первому встречному причину своего появления в поселке. Будто кто-то заставил его говорить.
– Так вон его дом!
– цыган радостно показал на зеленую крышу над трехэтажным особняком, всем своим
– Только его там нет, он уже месяц, как за границу куда-то уехал. А когда приедет - кто его знает?
Удивительно, что Архангельский, без особого усилия отчетливо видящий ауры людей и почти безошибочно чувствующий ложь, на этот раз ничего так и не понял. Он просто не видел ауру цыгана, что случилось с ним впервые. Еще удивительнее было то, что он поверил пройдохе на слово и уехал из поселка, даже не попытавшись проверить его правдивость.
Выслушав отчет Архангельского, Мангуст сразу понял, что дело нечисто и решил тряхнуть стариной, занявшись цыганским бароном лично. Он не стал повторять ошибку Игната и не поехал в поселок. Вместо этого он оделся поплоше, захватил корзину, и на надежной, хоть и потрепанной внешне "Ниве" под видом грибника отправился в прилегающий к цыганскому поселку лес. Мангуст верил своему чутью, которое подсказывало, что Вансович находится в своем доме.
В лесу он нашел возвышенность, с которой в бинокль хорошо просматривались ворота особняка, устроился поудобнее и приготовился ждать. Прошло около двух часов. Наконец, ворота открылись, и оттуда выехал роскошный лимузин. В том, что объект его интереса прячется сейчас за затемненными стеклами автомобиля, Мангуст не сомневался. Сбежав с холма, он занял место за рулем и выехал на дорогу, подгадав так, чтобы оказаться в ста метрах за лимузином.
Некоторое время он беспрепятственно ехал следом, не возбуждая, как он думал, никаких подозрений - дорога была оживленная, а дистанцию он держал приличную. Но потом произошло то, чего Мангуст меньше всего ожидал. Какая-то тугая волна прижала его к спинке сиденья, а нога непроизвольно нажала педаль тормоза. Изумленный, он на мгновение потерял лимузин из вида, а когда поднял глаза, то не увидел его, хоть дорога просматривалась далеко вперед, и на этом участке с нее не было ни одного съезда.
Еще после доклада потерпевшего фиаско Игната Мангуст заподозрил, что им пришлось столкнуться с чем-то непонятным, а сейчас убедился в этом окончательно. Поняв, что действуя слишком прямолинейно, он ничего не добьется, а только обломает себе зубы, Ковригин пошел в обход. Определить в цыганском бароне объект охоты, то есть колдуна-мутанта ему не удалось, но это ни о чем не говорило. Старый цыган был абсолютно непонятен Мангусту и потому опасен. Именно для того, чтобы выяснить о нем как можно больше, ему и понадобился Романов.
Как изменчива судьба!
– подумал генерал, когда открылась дверь, и на пороге появился человек в белом халате со шприцем в руке. Он даже улыбнулся, вызвав этим у "доктора" явное недоумение. А после укола улыбка уже не сходила с его лица. К появившемуся вскоре человеку с лицом Шона Коннори Романов почувствовал такое доверие, что даже предложил ему, показав на большое, в полстены, зеркало:
– Зачем там прятаться? Пусть ваш товарищ приходит сюда, нам ведь скрывать нечего, правда? А здесь будет лучше слышно.
Какая то, забившаяся в самый дальний уголок, частица сознания еле слышно подсказывала генералу, что это действует "эпсилон шестнадцать", и нужно молчать, молчать, молчать... Но этот голос постепенно затих и сознанием полностью овладело чувство бесконечной преданности сидящему перед ним удивительному человеку...
Романова увели почти через три часа. В комнату, где проходил допрос, вошел Ковригин и, устало опустившись на стул, спросил у Архангельского:
– И как тебе все это?
Игнат Корнеевич, хорошо зная шефа, видел, что вопрос задан для проформы и поэтому промолчал, давая тому высказаться.