Выпавшие из времени

Козловский Юрий Николаевич

– Полностью с вами согласен!
– премьер постарался сделать вид, что внушение подействовало на него.
– К сожалению, министра обороны нет в Москве, но сейчас я вызову начальника Генштаба, и мы вместе все выясним. Кстати, вы обедали?

Каляев отрицательно мотнул головой.

– Тогда вас проводят в нашу столовую, а после обеда мы встретимся снова, - лицо премьера излучало доброжелательность.

Что-то пошло не так! Явно не так! Каляев отрезал маленький кусочек от хорошо прожаренного куска аппетитной свинины с тонким слоем золотистого сала по краю, прожевал, но не почувствовал вкуса. Впервые он не мог понять, подействовали его усилия, или пропали впустую. Вроде бы он сумел "уговорить"

премьера, но уверенности не было. Такого с ним не случалось никогда. Обычно Арнольд Ефимович четко контролировал состояние собеседника и всегда знал, когда можно переходить к очередному этапу беседы. А сейчас его напор растворялся в непонятном сопротивлении, и все это сильно беспокоило его.

Широкоплечий молодой человек в строгом костюме, который привел его в столовую, сидел через два столика от него и с аппетитом поглощал свой обед. Когда он допил кофе, замурлыкал телефон, он выслушал что-то, коротко ответил - есть!
– и, подойдя к Каляеву, вежливо сказал:

– Виктор Викторович ждет.

Каляев не стал доедать не лезущий в горло кусок, заплатил официантке сумму, за которую в московских магазинах можно было купить разве что полкило ливерной колбасы, и последовал за своим сопровождающим. Почему-то тот повел его другим путем, не тем, которым шли в столовую. Но спохватился Арнольд Ефимович слишком поздно. Широкоплечий молодой человек открыл дверь, пропустил его вперед, и Каляев оказался в маленькой комнате, где вместо премьера за столом сидели видный мужчина с лицом голливудского актера и еще двое людей самой неприметной наружности. Дверь за спиной захлопнулась, и Арнольд Ефимович понял, что оказался в ловушке. В "актере" он безошибочно распознал "суперсапиенса", а двое рядом с ним даже после настойчивой "просьбы" не изменили насмешливых взглядов, и вместо ожидаемого повиновения ловко застегнули у него на руках наручники. А потом взяли под руки и куда-то повели...

Архангельский смотрел на сидящего перед ним человека с внешностью классического профессора и чувствовал какую-то неловкость. Уже второй раз ему приходилось надевать наручники на людей, которые того, в общем-то, не заслуживали. Прошлый случай вообще закончился трагически, генерал Романов умер, не выдержав дозу "эпсилона-16", а теперь пришлось арестовать и привезти на базу человека, обвиняемого лишь в том, что он пытался оказать давление на премьера. Конечно, с высоты власти это было достаточно серьезное обвинение, но привыкший мыслить несколько иными категориями, Игнат Корнеевич не видел в задержанном врага. Хоть и распознал в нем безошибочно колдуна, и не из самых слабых. Но все равно он должен был выполнить приказ премьера.

– Что вы хотели от Виктора Викторовича?
– спросил он у Каляева после рутинной процедуры выяснения личности.
– Почему пытались воздействовать на него при помощи гипнотического внушения?

Игнат Корнеевич повторял допросные формулы, разработанные покойным Мангустом. Раньше он произносил их строго и сурово, с чувством собственной правоты, но сейчас ему почему-то было стыдно. Слишком уж задержанный отличался от привычных колдунов, готовых в любой момент показать зубы. После первой и единственной попытки сопротивления, предпринятой в Белом доме, Каляев ни разу не попытался оказать на него никакого воздействия. Но та попытка была неслабой. Если бы не вовремя надетые наручники, приведшие Каляева в шоковое состояние, он вполне мог бы подчинить Архангельского своей воле.

Каляев испытующе смотрел на Архангельского, будто оценивая, стоит ли раскрываться перед ним. Игнат Корнеевич разозлился и, добавив в голос жесткости, сказал:

– Вы можете не отвечать на мои вопросы, но тогда вы долго не выйдете отсюда. Безопасность первых лиц государства важнее декларированных свобод. Тем более что мы оба понимаем, о чем идет речь...

– При чем здесь его безопасность?
– ответил Каляев

неожиданно высоким и ломким голосом.
– Если бы я покушался на него, то действовал бы совсем по-другому. Неужели он не поставил вас в известность, с чем я пришел к нему? А вы схватили меня только за то, что я косо на него посмотрел? Если это так, то я буду сильно разочарован в вас, как в представителе лучшей части человечества!

Архангельский впервые услышал такое определение собственной личности, и оно ему понравилось. Но он был слишком опытен для того, чтобы поддаться на лесть и, не сбавив строгости, сказал:

– Попытайтесь убедить меня в ваших добрых намерениях, может быть я вас пойму. А пока я вижу в вас преступника, посягнувшего на жизнь и здоровье премьер-министра.

Сказал, аж самому стало противно.

– Хорошо, - устало произнес Каляев.
– Я расскажу вам все. Но после этого нам придется убеждать его вместе. А это, как я понял, не простая задача. Вы согласны с таким раскладом?

– Попробуйте!
– согласился Архангельский.
– Обещаю, что если вам удастся доказать свою правоту, я помогу вам. Но не думайте, что это будет так легко.

Каляев уложился в полчаса, но, против ожиданий, его лаконичность убедила Архангельского сильнее, чем сделали бы это долгие словоизлияния.

– Так вы говорите, что времени осталось немного?
– спросил он совсем другим тоном.

– Но не так уж и мало, чтобы сложить руки, - ответил Арнольд Ефимович.
– Быстро доставить на Ханданах буровое оборудование у них не получится, понадобится неделя-вторая. Но дальше у них все отработано, скважины проходят моментом. Заложить заряд и рвануть - это зависит от умения, а работают у них профессионалы, можете мне поверить. Так что судите сами, сколько у нас осталось времени.

– У нас?
– позволил себе усмехнуться Игнат Корнеевич.
– Вы так уверены, что мы с вами уже стали союзниками?

– А разве нет?
– казалось, Каляев не сомневался в ответе.
– Или вам не хочется пожить подольше?

– Это естественное желание любого человека, - согласился Архангельский.
– Но я достаточно часто видел, какие формы может оно принять. Так что не ждите, что я так запросто начну помогать вам во всем.

– Вы имеете в виду кровавые жертвоприношения?
– спросил Каляев.
– В свое время это стало для меня страшной неожиданностью, и я до сих пор не понимаю причин этого явления. Но давайте не будем связывать его с предметом нашего разговора. Слишком это разные вещи. Уверяю вас, если бы вы знали то, что знаю я, вы бы не сомневались. Там на самом деле находится что-то такое, что поможет нам с вами прожить если не вечность, то и не жалкие двести лет. Так что, вы готовы помочь мне?

Архангельский молчал, раздумывая над неожиданным предложением, а Каляев напирал:

– Если вы склоните премьера на нашу сторону, то задача существенно упростится. Согласитесь, продление жизни - сильный аргумент! Подумайте!

– Вы преувеличиваете мое влияние на него, - вынырнув из задумчивости, произнес Игнат Корнеевич.
– Все, что я могу, это передать ему ваши предложения. Вам это не удалось, потому что вы с самого начала избрали неверный путь.

– Кто мог знать?
– пожал плечами Каляев.

– Но в любом случае, - продолжал Архангельский, - до решения Виктора Викторовича вы останетесь под арестом.

– Хорошо, - согласился Арнольд Ефимович - Только постарайтесь быстрее...

Выслушав руководителя подразделения "М", Виктор Викторович не сказал ему ни да, ни нет и, отпустив его, приказал помощнику немедленно доставить все материалы по возникшей проблеме. Хоть он и не подал вида, но дело заинтересовало его. Его преследовало смутное чувство, что совсем недавно уже было что-то, связанное с долголетием. Что именно, он никак не мог припомнить, и это злило, потому что у него никогда раньше не было проблем с памятью.