Вырай. Триединство
Шрифт:
До моста дошли меньше чем за десять минут. По пути экзорцист собирал попадающиеся на глаза гильзы.
Беглецов действительно никто не пытался остановить.
«Безвременье», «безжизненность», «безрадостность»… Именно такие слова приходили на ум в этой зоне Вырая.
А ещё «тишина» и «покой». Как раз то, что сейчас требовалось путникам.
Здесь царствовали сумерки, словно солнце уже скрылось за горизонтом, а звёзды ещё не успели «проснуться».
Бескрайняя, абсолютно плоская равнина без каких-либо признаков растительности, водоёмов и возвышенностей. Лишь серая пыль до самого горизонта. При каждом шаге она взлетала до середины икр, но почти сразу же оседала. Слава взял щепотку, растёр между пальцами.
— Вроде пепел.
В фальшивом слое реальности больше ничего и не было, а в настоящем путешественники видели впереди высокую, тонкую и острую, словно игла, башню. Почти под самым остриём, у самого неба, в единственном на всё здание окне, можно было разглядеть чей-то силуэт, который освещал тёплый, жёлтый, но неровный свет, словно бы от свечи.
Очень быстро путешественники поняли, что башня отдаляется от них с той скоростью, с какой они к ней идут. Неведомый обитатель этого места не хотел общаться.
— Интроверт какой-то, ну и ладно, — пожал плечами Слава. — Народ, что делать будем? Садиться в эту пылищу не особо хочется, но пауза и небольшая передышка не помешают.
Босые ступни Марины ощущали холодок, которым тянуло от твёрдой поверхности, скрытой мёртвой пылью. Ведьма опустилась на корточки, повела рукой, создавая лёгкий ветерок. Пепел послушно устремился в стороны, открывая гладкий чёрный камень.
— Во, другое дело, — Слава плюхнулся задом на открывшуюся поверхность, сложил ноги по-турецки. — У меня хавчик есть, так что присаживайтесь.
Голем опустил Максима. Егор предложением воспользоваться не спешил, остался стоять. Глаза его были закрыты, руки разведены в стороны.
Никто не спрашивал, что происходит. Здесь собрались люди опытные, не раз такое видевшие. А Марина сама подобное проделывала не раз. Егор восстанавливал запас внутренней Силы.
— Вот тут мяско вяленое, вроде оленина, точно не знаю. Но что не собакен сушёный, ручаюсь. А это фасоль. Прикиньте? У них этой консервированной фасоли хватит лет на сто, наверное, — болтал Славка, доставая припасы. — Причём жрут каждый день, а она всё не кончается. Стратегический американский запас, мать их за ногу.
— В Бронксе тоже фасоли много, — согласился Максим, который ничего восстановить с помощью Вырая не мог, поэтому по-прежнему чувствовал себя не слишком хорошо. Он сел, как и Славка, по-турецки, взял предложенную другом флягу, выпил немного воды и передал Марине. — У них, если ты заметил, вообще с продовольствием не очень, впрочем, как и во всех поселениях в крупных городах.
— Да, если бы не рейды, которые Френдли организовывал… — Славка посмурнел. — Как они теперь без правителя?
— Нормально, как и все, — равнодушно отмахнулась Марина. — Новый правитель быстро найдётся. Свято место пусто не бывает.
Слава и Максим многозначительно переглянулись. Такое безразличие к простым людям не было для неё характерно.
— Их образ жизни давным-давно создан, тысячу раз испробован, где надо — отшлифован или, если необходимо, заменён, — между тем продолжала ведьма. — Да, с нашей точки зрения многое кажется диким, жестоким и неработающим… так менталитеты разные, вот и всё. Подумайте сами: если бы их схема выживания была неработоспособной, мы бы наткнулись не на людное и относительно цивилизованное поселение, а на кладбище. К ним приходят из разных стран, и рано или поздно большинство вливается в общество, принимает и мораль, и законы… Такая хорошо смазанная, прекрасно работающая машина будет катиться дальше и без Френдли. Просто сменят водителя.
— Хм, — почесал нос Максим. — Возможно, ты права. Но только возможно. Поэтому пока не буду спорить. Сначала переварю всё случившееся, потом мы вернёмся к этому разговору.
— Кстати, про Френдли. Когда подвеска твоё сознание утарабанила в далёкие дали, ты узнала, откуда дровишки? В смысле, где он, ни разу не колдун, взял артефакт, как придумал наркоту эту сверхъестественную и вообще, почему настолько в теме по колдунским делам?
— Извините, но можно это немного отложить? — Егор опустил руки и открыл глаза. — Есть маленький вопрос. Точнее, два.
— Конечно, чувак. Ты, кстати, как насчёт похавать? — Слава протянул Егору кусок мяса.
Экзорцист отказываться не стал, но и садиться по-прежнему не спешил. Марина с удивлением поняла, что он смущается.
— Вопрос первый. У вас нет лишних брюк? А то в этом шмотье…
Ни слова не говоря, Слава, сам по-прежнему щеголяющий в полицейской форме, развязал одёжный узел и протянул джинсы и рубашку. Егору пришлось подвернуть брючины и рукава. Хламиду, выданную тюремщиками, он брезгливо бросил в пыль.
— Спасибо. И второй вопрос. Правда, он состоит из нескольких подпунктов. Как я понял, вы из местечка под названием «Приречье»?
— Да, а что? — подобрался Слава.
— Ничего такого, друг, не волнуйся. А вот ваше Приречье… оно в Беларуси, да? Это несколько деревень, да? Самая большая то ли Красноселье, то ли Красное село…
Тут уже насторожился и Максим. Он, пожалуй, впервые за эти суматошные часы внимательно присмотрелся к новому спутнику и нахмурился, увидев что-то смутно знакомое.
— Да, ты прав, — ответила за всех Марина. — По каждому пункту. Что-то слышал о нас?
— А вот Максим, который, как я понял, Андреевич. — Егор проигнорировал вопрос ведьмы. — Случайно не Бондаренко?
Максим, морщась от боли, встал:
— Может, прекратишь спрашивать и по-человечески объяснишь?
— Я Кухарев. Ну, Кухарь! Мы с тобой перед самой Катастрофой по сети общались. Не помнишь?
Макс замер. Даже дышать перестал. Слава и Марина непонимающе глазели на спутников, но пока не вмешивались.