Вырай. Триединство
Шрифт:
— А если не хватит? Если нужно будет остальное найти? Сколько всего осколков вообще осталось? — нахмурился Егор.
Ему очень не хотелось расставаться с фолиантом. Была даже мысль присвоить его и уйти, но он с возмущением выбросил это из головы — слишком непорядочно, слишком «нечисто».
— Тот, который близко — пятый. Потом шестой, седьмой — и всё. Думаю, за полгода-год управлюсь. Или даже быстрее, если Хранилище раньше найдём. Так что пока не исчезай, по-прежнему будь как дома.
— У меня смутное ощущение, что о твоём решении никто не знает.
— С чего ты взял? — «искренне»
— Почти не показывается. Боится, — криво улыбнулся Егор. — А так, вроде, сработались. Ты знаешь, что у твоей домовихи ниже голос стал, и борода полезла? Она сбривает, плачет…
— Это потому что дом постепенно тебя хозяином признаёт, — расстроилась Марина. — Вот Степанида в Стёпу и начала превращаться. Только ей не говори, а то совсем испугается. Когда я завершу свои дела, всё вернётся на круги своя. Я уверена в этом.
Может, пускай переезжает на гостевой хутор? Не ожидала, что изба меня так быстро забудет.
Хранительница, это сейчас совершенно неважно. Не стоит отвлекаться на пустяки.
— В общем, счастливо оставаться.
— Может, хоть до утра подождёшь? Выспишься, в конце концов. Лазник баню истопит.
— Нет, — тряхнула головой Марина. — Я хочу закончить как можно быстрее.
Следующим вечером Таня пришла к ведьминому дому, рассчитывая обсудить возможное усыновление мальчика Кеши. И узнала неприятную новость — её подруга, наплевав на собственное интересное положение, маленького сироту, гостей из Родника и Житомира и предстоящий массовый поход сельчан в Вырай, попросту сбежала.
Они сидели друг напротив друга, в креслах, в которых обычно обсуждали совместные планы Марина и Славка. Фельдшер молча «переваривала» новость — она, наконец-то, окончательно поняла, что имел в виду её муж, когда говорил о странном и опасном изменении характера ведьмы.
А Егор кипел. Так его ещё никто не обманывал. Он целый день провёл в наивной уверенности: в Приречье знают, что их ведьма снова ушла.
— Таня, какой мальчик, какой сирота? — высказался он наконец. — Это ведь ответственность! Его грудью, наверное, кормить всё ещё надо. Ладно бы, пятилетка, а лучше ещё старше, и то бы подумал.
— Зачем грудь? Ему уже потихоньку каши можно давать, овощи, — виновато пробормотала Татьяна. — Домовиха тебе поможет.
— И речи быть не может, — замахал руками Егор. — Это Марина придумала? Нашла няньку. Теперь понятно, почему она про наши отношения со Степанидой спрашивала.
Экзорцист встал, подошёл к окну и сквозь зубы процедил:
— Наверное, надо уходить. Толку от такого обучения не будет. — Потом вздохнул и обречённым тоном продолжил: — Конечно, библиотека богатая, но… До чего же взбалмошная всё-таки баба! Прости, Тань. Обещала мне обучение, помощь, а сама… Ещё и дитя это… Она, значит, берёт на воспитание, а растить его я должен? Нет, так дела не делаются. Отсканирую как можно больше книг и свитков и уйду. Забуду о вашем Приречье,
— Так и хочется взять дрын и отлупить так, чтобы месяц сесть не могла! Да не тебя, её, — торопливо уточнила фельдшер, когда Егор обернулся и нехорошо прищурился. — Но и ты тоже, как маленький: «уйду, уйду»… Куда? А здесь тебе сплошной почёт и уважение. Пока эта дур… э-э-э, Марина носится непонятно где, Приречье в зоне риска без колдовских возможностей. И ты нас бросишь в такой ситуации? Да ты знаешь, что Семашко на тебя молится почти? Даже не думай уходить.
Егор упрямо сжал губы и отвернулся.
Минут десять Таня пыталась убедить экзорциста остаться, но он был глух к доводам. Тогда она выложила козырь, наплевав на «врачебную тайну».
Егор был в шоке — и от самой ситуации, и от того, что Марина это скрыла. Они снова сидели в креслах, и Таня молчала, с тревогой вглядываясь в окаменевшее лицо колдуна. Она даже дышать старалась потише, чтобы не мешать.
— Это мой ребёнок? — наконец-то спросил Егор ледяным тоном.
— Ну да, — виновато сказала Таня. — Я поэтому и была уверена, что она пока не уйдёт никуда. Если бы знала, ещё вчера бы тебя предупредила. Но с ней что-то не то творится, понимаешь? Ещё год назад она так не поступила бы. Маринка всегда была совестливой, ответственной, о других думала. Да если бы беременность случилась год назад, она бы ни за что не стала рисковать жизнью ещё не родившегося человека!
Егор поднялся и, ни слова не говоря, пошёл к двери кабинета. Уже взявшись за ручку, бросил через плечо.
— Спасибо, Тань. Ты извини, но мне обдумать это надо.
— Конечно, конечно, — засуетилась фельдшер. — Как обдумаешь, заходи к нам. Мы всегда рады, ты знаешь. Остаёшься ведь, правильно?
Экзорцист кивнул и, не дожидаясь, пока гостья уйдёт, покинул гостиную.
Закрыв дверь, он тут же со всей дури пнул стоявшую недалеко корзину. Шишки хмеля разлетелись по всему полу.
— Вот дура! И эгоистка! — Егор сжал кулаки, закрыл глаза, задышал глубоко и медленно, чтобы успокоиться.
«Это безответственно, носится по потусторонним пустошам с ребёнком в животе. Да и не только по пустошам, женщина в такое время себе не принадлежит! Люба, когда носила Кешу, даже в магазин без меня выйти боялась, и волосы не стригла, и не красилась, и бельё не вешала на верёвку. А эта поскакала, как коза!»
Немного успокоившись, он поставил корзину и повелительным жестом заставил шишки собраться на место. Сел за письменный стол, растерянно потёр ладонью лысую голову и уставился на своё мутное отражение в мониторе:
— «Она сама залезла ко мне в постель, у меня и в мыслях не было. Может, специально воспользовалась, как быком-производителем»? — задумался, потом решительно тряхнул головой: — «Вряд ли. Для неё это такая же неожиданность, как и для меня».
В душе снова стал закипать гнев. Егор поднялся, стал мерять шагами комнату, периодически натыкаясь на мебель.
«Она должна была сказать. И остаться в деревне до родов. Это мой ребёнок».
Глава 31