Вырай. Триединство
Шрифт:
— Мозговые оболочки в норме, передняя артерия в норме, средняя тоже… Мозжечок, белое вещество, так-так-так… Брахицефальные в норме, лимфоидная ткань, ага, ага, ниже… сердечная сумка класс, коронарные супер… выстилка отличная, ух ты…
— Может, сразу к нужному месту перейдём?
— Не мешай. Я должна всё осмотреть. Если… В общем, не хочется метастазы упустить.
Так продолжалось минут пятнадцать. Марина покорно ждала.
Когда бормотания дошли до брюшной полости, то есть, до слов «брыжейка», «мочеточники», «сальник» и тому подобного, целительница запнулась.
— Ого.
— Что? — с замиранием сердца спросила приреченская ведьма.
— У тебя идеальное здоровье. Просто идеальное. Если учесть, какой образ жизни ты вела последние месяцы… феерично. Нет даже начальных признаков угасания, какие встречаются в твоём возрасте у других женщин. Ну, тургор кожи, например, или эластичность сосудов… Но вот в малом тазу действительно кое-что есть. Я уже видела такое, несколько раз. И давно научилась обходить. Но с тобой это не работает. Может, потому что ты колдунья…
— Да что там такое?! — воскликнула Марина, задрожала то ли от холода, то ли от страха, резко сдёрнула покрывало с кровати и завернулась в него, словно в плащ.
— Не хочу разбрасываться диагнозами. Но если моё предположение верное, то с тобой происходит кое-что чудесное.
Всё-таки она ещё дитя в целительстве. Неужели ты думала, что она сможет то, что не смогло я? Нужна наука.
– Тебя должна осмотреть Таня.
Фельдшер влетела в комнату, словно подслушивала под дверью.
— Вы закончили, я смотрю, — оценила она покрывало на плечах. — Отлично, я мальчишку тоже уже обследовала. Идёмте.
Она развернулась и понеслась назад. Соня и Марина даже сказать ничего не успели. Марина сунула ноги в сапоги, плотней закуталась и поспешила за подругой. Хромушка пошла следом.
— Я мальчонку детям всучила. Сейчас козье молоко вскипятят, накормят. А то такое ощущение, что он неделю не ел. Вроде бы и здоров, но истощение жуткое. Марин, ты где его взяла? Как зовут, где родители?
— Про отца ничего не знаю, а мать я собственноручно лишила родительских прав, — Марина села на кушетку. — Вытащила из костра для жертвоприношения, как зовут, не имею ни малейшего понятия.
Реакция на эти слова была ожидаемой: Хромушка ахнула, Таня сокрушённо покачала головой:
— Люди стали дикарями так легко и быстро, что я, слыша такие истории, с каждым разом удивляюсь всё меньше.
А Марина рассказывала дальше:
— Не знаю, как долго его не кормили до меня, а я… Ну, что я могла ему предложить из еды? У него даже зубик только один. Только водой и поила. Бедняга плакал всё время, от голода, так что я старалась большую часть времени держать его в спящем состоянии. Хорошо, за сутки Туман проскочили.
— Ясно, — кивнула Таня с серьёзным видом. — В общем, что могу сказать. Ему где-то шесть-семь месяцев, но может быть и больше, если за ним плохо ухаживали. Татуировку делали без каких-либо соблюдений санитарных норм — есть признаки воспаления.
— Татуировку? — непонимающе спросила Хромушка.
— А, ты ж не видела. На груди наколка: бык в круге. Судя по всему, уродовали ребёнка сразу после родов. Он рос, татуировка растягивалась, поэтому бык, так сказать, кривоват.
— Бедняга, — вздохнула целительница.
— На спине заживший ожог. Очень хорошо заживший, но свежий — рубцы багровые.
Я сделало всё, что могло. Моя способность исцелять предназначена исключительно для Хранителя. Прости.
— Что будешь с ним делать? — спросила Таня.
— Я?! — удивилась Марина. — Я думала, ты себе возьмёшь, или, может, кто-то в деревне… Ребёнок — это такая ответственность! Да меня дома почти не бывает, тем более, сейчас, пока Древо не…
— У меня трое своих, если ты забыла, — недовольно перебила Таня. — И тоже не прохлаждаюсь. Да и Макс не бездельничает. А дети сами малы ещё, за младенцем присматривать. Но я поспрашиваю у баб по деревням, сироту пригреть — плюс в карму. Может, кто и сделает доброе дело. Пока, конечно, пусть у меня побудет, здоровье поправит. Но вообще-то это ты его спасла. Судьбу перекроила, взяла на себя ответственность за его жизнь. Бросить дитёнка после такого… Не знаю, Марин. Не похоже на тебя. Странная холодность, не находишь?
Что за намёки? Ты — это ты! Если очень надо, мальчонку можно временно доверить экзорцисту и домовихе. Пока мы будем заняты делом.
— Я подумаю, — пробормотала Марина. — Просто понятия не имею, как детей растить. Своих ведь нет.
— Кстати, об этом, — встрепенулась Хромушка. — Татьяна Петровна, тут такое дело…
— Погоди, Соня. Мы про пацанёнка ещё не до конца обсудили, — Таня пристально посмотрела на приреченскую ведьму. — Детей растить — дело нехитрое. Поможем в случае чего. Так что ты думай, конечно, а пока имя придумай. На правах спасительницы. А то мы всё: «ребёнок, младенец»… Нельзя так. Он человек, пусть и маленький.
Марина растерялась, но спорить не стала, чтобы снова не наткнуться на обвинение в равнодушии:
— Он из Европы. Его община разговаривала на немецком. Может, Ганс?
— Какая разница, откуда? — вмешалась Соня. — Теперь он житель Приречья. Любое имя подойдёт.
— Тогда, может, Иннокентий? — вырвалось вдруг у Марины. — Ну, Кеша.
— Попугайское, — недовольно скривилась Таня.
— Почему? — Соня явно не помнила старый советский мультик. — Хорошее имя, доброе, домашнее. Ему подходит.
— Как хотите, — пожала плечами Таня. — Пусть будет Кеша. Семашко всё равно, как в метрике писать.
Сколько можно вести эти женские, бессмысленные разговоры? Хранительница, время уходит.
— Соня говорит, что магия в моём случае бессильна, и поставить диагноз можешь только ты, — сменила Марина тему.
— Серьёзно? — удивилась Таня и спросила у коллеги: — Что там такое?
Хромушка улыбнулась:
— Я предполагаю беременность.