Вырай. Триединство
Шрифт:
— Не твоё дело. Изыди. Через пару дней опять свяжемся.
Чёрт пожал плечами и исчез.
На следующий день Егор добирался до больницы больше часа, так как на околице его «взяли в плен» дети, и пришлось тратить время на, казалось бы, ерунду.
Но ему это было только в удовольствие.
Связав несколько санок в своеобразный «поезд», Егор, помогая себе магией, принялся возить детвору по площади. Игра сопровождалась звуками настоящей железной дороги — гудками, перестукиваниями колёс и объявлениями станций.
Десяток малолетних
Через полчаса настроение улучшилось, а хроническая злость на Марину притупилась. Егор пообещал малышне, что позже поиграет во что-нибудь ещё, и поспешил туда, где его уже ждали — в сельсовет.
— Что вчера сказал козлоногий? — спросила Таня, едва Егор открыл дверь в зал совещаний.
Все уже были в сборе — Максим и Татьяна, Слава и его молчаливая жена Вероника, одноногий воевода Ляшкевич, молодой участковый Молотов, хозяйственный председатель Семашко, родной брат Марины Глеб и её отец — пожилой, но ещё довольно крепкий мужчина с совершенно седой головой. И Егор прекрасно понимал, за кого именно безостановочно волнуется Семашко-старший.
Со всеми этими людьми Егор уже хорошо раззнакомился, а с некоторыми и подружился. Чужаков, которые тоже присутствовали на собрании, он пока знал не слишком хорошо.
Несколько дней назад пришёл совместный караван Житомира и Родника Веры. Эти два поселения активно сотрудничали, что оказалось возможным благодаря усилиям целительницы, богатырши, боевого мага и особенно проводника, ведь под его присмотром переход из Родника в Житомир занимал максимум два часа, а путь становился безопасным.
Софья Кривицкая, молодая женщина с не слишком длинными вьющимися волосами. Большие глаза, хрупкая фигурка и хромота, естественно, заметная только во время ходьбы. Почему целительница не торопилась избавляться от собственного дефекта, экзорцист не понимал. Но спрашивать, конечно, даже не собирался.
Игнат Шевченко. Боевой маг, черноглазый и черноволосый. Стремительный в суждениях и в поведении. Эти двое составляли любящую пару, и, судя по поведению, у них всё только начиналось. А ещё и Софья, и Игнат когда-то побывали в роли учеников Марины.
Дарья Степановна. Очень, очень крупная женщина средних лет. Того же роста, что и Слава Коваль, массивная, с большими широкими ладонями. Егор видел, как легко она разгружала привезённые караваном товары, нося на плечах по два мешка зерна сразу.
Иван — серьёзный мужчина, которого, как показалось Егору, угнетала вся эта проблема с Мариной. Он явно приехал в Приречье по более приземлённым причинам и ждал, когда же можно будет заняться взаимовыгодной торговлей и обсуждением помощи в укреплении его родного Родника.
Солидной полноты мужчина простецкого поведения, которое совершенно не вязалось с проницательным хитроватым взглядом, Михалыч. Его полное имя Егор ни разу не услышал, да и при знакомстве главный караванщик представился именно так. Он, как и Иван, не особо вникал в проблемы Приречья.
А на угловом диване удивительно простодушная дочь Михалыча помогала Павлюку вырезать геометрические фигуры из исписанной бумаги. Проводник был полностью погружён в процесс и не замечал ничего
Конечно, с караваном прибыло много людей. Все они разместились на гостевом хуторе. Сюда пришли лишь те, кого пригласили на «совещание».
Как и местные, чужаки ждали ответа.
— Она в норме, — ответил Егор, усаживаясь на свободный стул. Взглянул на старшего Сычкова и добавил: — здорова. Два-три дня назад находилась в Лейпциге, там спокойно. Всё с ней хорошо, Виктор Дмитриевич.
Отец сжал губы в нитку, кивнул с искренней благодарностью.
— Мы с Игнатом тоже пытались вчера нащупать к ней путь. И в паре, и по отдельности, — озабоченно сказала Софья. — Но она таким мощным заклятием укрылась, не пробить!
— Подтверждаю, — добавил Шевченко. — И всё же не понимаю — чего в Приречье всполошились? Викторовна даже тогда, когда я у неё жил, отлучалась надолго, и особо не предупреждала никого. А сейчас-то что изменилось? Поссорилась с кем-то?
— Маринка? С ума сошёл? — возмутился Семашко. — Просто обычно она исчезает только тогда, когда у нас стабильность, и колдовство не нужно особо. У нас рейд на носу, а от Марины ни слуху, ни духу. Хорошо хоть, вот, товарища на замену себе оставила.
— Вот видите, — басом сказала богатырша. — Не просто так ушла, защитник у вас есть. Вы сами вчера рассказали — собирает какой-то полезный колдовской предмет, надеется с его помощью помочь людям. Вы меня извините, но на мой взгляд это нужно и важно. Гораздо важнее, чем пара ящиков консервов, которые вы, сильное, многолюдное поселение и сами можете достать.
Егор и молчавший до этого Максим переглянулись. Не все в этой комнате знали о вывертах характера Марины и распространяться о них не очень хотелось. Гостей, хоть они и были хорошими людьми, в столь специфические подробности посвящать не стоило, а своих, особенно Сычкова-старшего, не хотелось волновать ещё больше.
— Да, наверное, зря паникуем, — быстрее всех сориентировался Слава. — Привыкли, понимаш, к Манькиной опеке. Будто мы цыплята безмозглые, а она наша курица-наседка, и мы без неё никуда. Вернётся. Предлагаю обсудить вот такой вопрос. Димка согласится нам помочь в рейде? Ну, раз Манька вне доступа. Хотелось бы попасть в конкретные места, которые летом искатели понаходили. А то методом тыка сто лет ресурсы собирать будем.
— Не курица, — раздалось вдруг от дивана. — Курица слаба, она всегда жертва.
Все в комнате замерли. Обычно Павлюк высказывался после того, как попадал в Туман, если, конечно, улавливал какие-то события, происходящие вокруг него в «неполной» ипостаси. А на людской территории от него можно было дождаться только слабо связанных между собой слов, а чаще и вовсе бессмысленных.
— Димка, ты что имеешь в виду? — с глупой надеждой спросил Шевченко.
Но проводник снова ушёл в себя.