Вырай
Шрифт:
— Это неуважение ко мне в первую очередь, во вторую — к моим родителям! — Лёша наклонился, схватил жену за запястье и со всей силы потянул.
— Лёша, ты что? — Аня вдруг испугалась. Дико, жутко. Всё выглядело так, будто в шкуру интеллигентного мямли влез кто-то страшный и жестокий. Глаза были колючими, чужими, ненавидящими. Над этим странным незнакомцем витал запах спиртного.
Мужчина отпустил руку, на пятках развернулся и пошёл к двери. Взялся за ручку и бросил через плечо:
— Через пятнадцать минут Новый Год. Немедленно подними свой зад и выйди к людям. Ты должна знать своё место, мелкая, тупая дрянь.
Когда Аня спускалась по лестнице, внутри всё тряслось. Сегодняшний день оказался просто ужасным. Муж впервые показал своё истинное лицо, и оно оказалось премерзким. Вспомнились синяки на шее у свекрови. Видимо, жестокость у них семейная.
«Нет, нет, только развод».
Глава 22
Анюта лежала в кровати. После курантов она по-английски ушла, не собираясь поощрять хамское поведение мужа. Может, его проймёт даже сквозь пары алкоголя. Свекровь, кстати, поняла. Глянула на сына, потом на невестку, побледнела, но спрашивать ничего не стала.
«Старая карга всё прекрасно знает. Ненавижу их».
Полчаса промаявшись под одеялом, передумав миллион мыслей, Аня решила завтра же уехать. Есть поезда, есть автобусы, самолёты, в конце концов. Безбедное существование, которое обеспечивали Добрынины-старшие, было хорошим подспорьем в мегаполисе. Но сегодня Аня поняла — их материальная помощь слишком мала, чтобы на ненавистное супружество можно было закрыть глаза.
— Уеду. Решено. И сразу подам на развод.
В двери повернули ключ. Девушка зажмурилась и засопела как можно более правдоподобно.
— Спит? — Женский свистящий шёпот.
— Вроде да. — Свёкор говорил очень тихо, но его голос был узнаваем.
— Это хорошо. Лёшенька, иди, ложись, и не вздумай будить девочку. Ты сегодня не в форме, испугаешь.
— Да пошла она! И ты, старая дура, тоже! — Муженёк шептать не пытался, говорил в полный голос. Аня сжалась под одеялом.
— Тихо! Твоя мать права, как ни странно. Потерпи ещё немного. Потом спасибо скажешь.
— Какого хера мы сюда поехали! Могли бы и дома отметить! Задолбался притворяться!
— Лёшенька, ради меня, потерпи. Я знаю, как ей страшно будет поначалу. Пусть девочка хоть немного порадуется жизни.
Раздался звук пощёчины. Свекровь ахнула.
— Ты что говоришь, дрянь! У тебя нет радости в жизни?
— Прости, прости, Гришенька! Ляпнула, не подумав! — Елизавета Фёдоровна приняла оскорбление как что-то само собой разумеющееся.
Ане стало очень страшно. Она подавила желание вскочить и убежать как можно дальше, и засопела ещё активней.
Дверь закрылась. Лёша подошёл к кровати и рухнул рядом. Через несколько минут он захрапел.
«Господи, что происходит? Что стало с этими людьми? Или они всегда такие были, а я дура, ничего не замечала?»
— Конечно, дура. — Согласился позавчерашний детский голос.
Аня включила ночник. В кресле возле окна сидела девочка.
Или не девочка?
По росту и фигуре — трёхлетний ребёнок. По одежде тоже — голубые брючки, разукрашенная аппликациями ярко-жёлтая кофточка, на голове куча хвостиков, перетянутых блестящими резинками. Маленькие босые ножки.
Вот только лицо принадлежало безобразной старухе. Обвислые щёки, длинный, крючковатый нос, глубокие морщины, нависшие над глазами кустистые брови. Огромная, с лесной орех, бородавка на подбородке.
— Чего уставилась? Кикимор, что ли, не видела? — Существо захихикало. Аня узнала смех.
Анюта закричала, забыла обо всех обидах и повернулась, чтобы растормошить Алексея. Мужа рядом не было.
— Здесь нам никто не помешает.
— Где я? На болоте?! — Девушка в панике отбросила одеяло, решила было вскочить, но передумала — вокруг стеной стоял лес, а вместо почвы вокруг камня лениво булькала какая-то тягучая огненная субстанция. Аня осталась на валуне, подобрала ноги и с испугом уставилась на ночную гостью
— Почему сразу на болоте? Мы в Вырае.
— Ну как же? Кикиморы ведь на болоте живут…
Девочка-старушка возмущённо хрюкнула:
— Сравнила меня, домашнюю шишимору, с бестолковыми кокетками. Дура и есть.
«Я сплю. И мне снится кошмар. Это просто сон!»
— Ну, если тебе так легче… Да, это сон.
Добрынина сразу же успокоилась. Сны, они такие — никакой логики.
— Это ты мою косметику испортила?
— Вот злопамятная. Судьба у меня такая, людям гадить. И не хочу ничего плохого, а делаю. Ещё вопросы?
— Что тебе от меня надо?
Кикимора спрыгнула с кресла, которое тут же с негромким бульканьем наполовину всосалось в жидко-огненную почву.
— Мне от тебя — ничего. Тебе от меня — всё. Ты в большой опасности. Бойся своих родных.
Аня разозлилась.
— Это я и без тебя поняла. По существу что-то можешь сказать?
Кикимора вдруг стала растворяться в воздухе.
— Загляни к моему племяннику в чемодан, узнаешь много нового. — Голос звучал глухо и с каждым словом слабел.
— Подожди! О чём ты?
— Ду-ура-а… У свёкра в сумках поро-о-йся-а-а…
Размылся лес, постепенно погасла земля. В какой-то момент, моргнув, Аня поняла, что странный пейзаж исчез, вокруг гостиничный номер, а под боком храпит ненавистный муж.
«Какой странный сон». — С этими мыслями Добрынина опустила голову на подушку и мгновенно заснула.
***
Утро началось в два часа пополудни. Аня с трудом разлепила глаза.
Возле кровати на коленях стоял благоверный. В руках у него был огромный букет багровых роз.