Выше Бога не буду
Шрифт:
Мне их очень не хватает, моих дорогих бабушек и дедушек! С каким удовольствием я бы помогал и заботился о них сейчас, но, увы, моя благодарность за науку – только слова и эмоции. Я знаю, что они все видят – не без этого. У меня была встреча с ними, со всеми моими ушедшими родными. Я с ними встречался и это, наверное, было самое удивительное событие в моей жизни.
10
Я отслеживаю три поколения моей родни и в ужасе вижу, что на каждое из них пришлось испытание голодом, холодом, войнами и прочими напастями и, может быть, поэтому надежда на Бога и на себя так обострила их интуицию, их способности и их возможности. Я говорю о своих корнях. О своих истоках,
Мой прадед по линии мамы до революции имел большой дом. Он не был капиталистом – он шил модельную обувь, она была красивой, и на тот момент весьма дорогой и модной. Он шил не только ради заработка – он был обувщик от Бога. Когда его старший сын в 1905 году поехал на соревнования по конькобежному спорту в Париж, мой прадед попросил его привезти из Парижа две пары самой модной обуви – женскую и мужскую. Сын привез то, что просили, а еще он привез золотую медаль! Я никогда ее не видел – мои дяди потеряли ее в пятидесятых годах.
От владельца медали в нашем роду осталась шинель. В детстве я еще не понимал, что такое – каппелевская шинель. Позже узнал, что старший брат моего деда служил в царской армии, а потом в белой армии под командованием генерала Каппеля. А мой дед служил совершенно в противоположной системе – во время гражданской войны он был красноармейцем. Писарем. Ну, казалось бы, чего такого героического – писарь? А между тем, мой дед, окончивший гимназию с отличием, получил личное благодарственное письмо от председателя Временного правительства Керенского за выдающиеся успехи в учебе – это письмо до сих пор хранится в нашей семье. Так получилось, что во время гражданской войны деда мобилизовали, дали коня и трехлинейку, и отправили служить в армию легендарного комдива Блюхера, где дед и стал писарем. Почерк у него был каллиграфический! Читая его письма, я всегда удивлялся постоянству стиля: буковка к буковке, как будто отпечатаны на удивительной печатной машинке. Вот таким красивым безукоризненным почерком мой дед и записал допрос адмирала Колчака. Да, того самого легендарного адмирала Колчака! Вот такое хитросплетение событий. И это хитросплетение заставляло и заставляет меня тщательно изучать историю своего рода, а вместе с ней и историю своей страны, и не только своей страны, а еще и историю Польши, Австро-Венгрии и Украины.
От деда в нашей семье осталась буденовка, а от его старшего брата – каппелевская шинель. Дед не был коммунистом. Он прошел две войны, но иначе, как крохоборами, коммунистов не называл. Ему было сложно – идеалы его семьи были разрушены, свободы нет, и только понимание того, что никто на этом свете не позаботится о его семье и что надо выжить, определяло его жизнь. Я не вправе осуждать его за действие или бездействие – я не жил в то время. Я знаю только одно, и мне этого более чем достаточно: мой дед был честным человеком. В 1941 году он пошел на фронт. Был в армии Доватора, участвовал в атаках кавалерии на немецкие танки. Он не бегал от войны. В 1942 получил тяжелейшее ранение и до 1944 года его выхаживали в госпитале в Череповце. Слава Богу, выходили, и сейчас у меня есть возможность рассуждать об истории прошлого с точки зрения одного, но правильного человека, на глазах которого происходили события, определившие развитие территорий под названием СССР. И эта точка зрения существенным образом отличалась от того, что мне рассказывали в школе.
11
В моей родне по линии мамы есть много интересных людей, но один человек в нашем роду считается легендой. Это дядя моего деда. Так получилось, что его призвали служить на флот. И он много лет прослужил под командованием адмирала Макарова и вместе с этим легендарным адмиралом он совершил кругосветное путешествие. Для меня он был каким-то идеалом. С самого детства, с того момента, как только я узнал о нем. Я постоянно расспрашивал деда, бабушку и маму – я хотел знать про него все, а они знали совсем не много. Он умер, когда ему было далеко за 90, а мне – два года. Я, к сожалению, его не помню. Но все родственники, дед, бабушка, мама и папа, отзывались о нем как об уникальной личности.
Рассказывали, что после службы на флоте, выйдя в отставку, он начал лечить людей. Жил он в Оренбурге, и был там очень известным человеком. Лечил он, на первый взгляд, достаточно просто: клал руку на голову больного и читал молитву. Его молитва была сильной, очень сильной. За один раз он снимал всю симптоматику эпилепсии – раз и навсегда! Как-то он приехал к нам, когда моя старшая сестра сильно заболела. Он взял ее на руки и она выздоровела – моментально! Моя мама до сих пор с трепетом вспоминает этот момент. К нему съезжались со всей нашей необъятной страны, а в те дни, когда он бывал у нас, люди находили его и просили о помощи.
Он был очень набожным! Мама как-то рассказала такую историю. Ей в детстве подарили маленького заводного цыпленка. Он заводился ключиком и, как настоящий, «клевал» зерна. Наша легенда, увидев такое чудо, снял с ноги тапок и разбил игрушку, приговаривая: «Выше Бога не будешь!» Во всей этой истории меня всегда поражала не косность его мышления, а вера. Он верил по-настоящему, иначе не сумел бы совершить огромное количество чудес, о которых и сейчас помнят в уральских степях.
12
Мне 9 лет. Мы с сестрой в городском саду. Играет музыка, множество людей. Мы купили мороженое, потом купили газировки из автомата, по три копейки стакан, и пошли на карусель. Карусель была обычная, цепочная. Сестра купила билеты, и нам оставалось только сесть на свои места, как я обратил внимание на двух подростков несколько старше меня – они мне не нравятся! «Ира, давай не пойдем кататься, вот эти парни мне не нравятся». Ира посмотрела на ребят: «Не выдумывай, ничего особенного, поехали».
– Нет, я не поеду! Они мне не нравятся!
– Ну, как хочешь, я поеду одна.
Она села на свое место, карусельщик проверил застежки и включил рубильник. Карусель закрутилась, все быстрей и быстрей, все выше и выше поднимая от земли кресла с катающимися детьми. Ребята, которые мне не понравились, каким-то образом зацепили пустующее кресло и стали им баловаться, придавая ему дополнительное ускорение. В следующее мгновение это кресло достигло кресла моей сестры и с силой врезалось в него. Удар пришелся прямо в колено, и от сильной боли Ира потеряла сознание. Капли крови из разбитого колена веером разлетались вокруг. Карусельщик заметил, что произошло, и выключил аттракцион. Я побежал к Ире, но какая-то женщина оказалась раньше возле сестры. Она отстегнула страховочную цепочку, уложила Иру на скамейку, смотритель карусели принес аптечку. Нашатырный спирт привел Иру в чувство. Женщина наложила повязку на разбитое колено, и мы потихоньку пошли на автобусную остановку.
– Ну что ж ты, говорил же тебе, не нравятся мне эти ребята.
Ира кивнула.
– Ну вот, все же уже случилось, что уж теперь поделаешь…
– В следующий раз слушай, что говорю!
Ира старше меня на три года, но тогда старше был я. Да и сейчас тоже.
Я сам про этот случай забыл, это Ира мне напомнила, когда я сказал ей, что буду писать эту книгу.
13
В моем детстве было много хороших моментов. Я очень любил, когда к нам приезжали гости. Тогда не было сотовой связи, а телефон в доме моих родителей появился не так давно – я сам его установил уже будучи военным пенсионером. В моем детстве для общения с родственниками пользовались почтой. Мы все умели писать письма и с удовольствием их получали, и только моя бабушка получала вести от близких в своих снах.