Высшая мера
Шрифт:
– Я домой, - сказал он секретарше, выйдя в приемную.
– Что отвечать? Когда будете?
– Позвоню.
По лестнице на первый этаж он почти сбежал. Кто-то окликал его, кто-то приветствовал - он не находил в себе сил даже обернуться. Что-то ныло внутри, что-то напряглось, болезненно и остро. Чем больше проходило времени после звонка капитана, тем больше он беспокоился, ощущая временами настоящую физическую боль в груди.
– Домой, - сказал он, опускаясь на переднее сиденье рядом с водителем.
– Что-нибудь случилось?
– спросил Гена, трогая машину с места.
– Да.
– Дома? В банке?
– Не знаю.
– Апыхтин смотрел прямо перед собой на дорогу, не видя ни дороги, ни машин.
– Быстрее, - сказал он, заметив, что водитель уступает дорогу какому-то слишком уж нахальному грузовику.
– Понял, - кивнул тот и сразу обошел несколько машин.
Едва «мерседес» остановился у подъезда, Апыхтин выскочил и, не закрывая за собой дверцу, вбежал в подъезд. Лифт стоял внизу, в это время дня он всегда стоял внизу, и Апыхтину сразу удалось подняться на свой этаж. Дверь в квартиру была закрыта, он позвонил и по погасшему «глазку» понял, что его рассматривают. Когда стальная плита отошла в сторону, он увидел на пороге человека в милицейской форме. Тот молча посторонился, пропуская Апыхтина, и тут же снова закрыл за ним бронированную дверь.
Апыхтин остановился, обернувшись к капитану, - он не решался сразу пройти в комнату и выглядел почти беспомощно.
– Юферев, - капитан пожал ему руку.
– Они живы?
– спросил Апыхтин почему-то шепотом.
– Нет.
Апыхтин постоял несколько секунд, глядя в пол, и лишь после этого, решившись, шагнул в комнату. Катя лежала на полу, неловко подвернув ногу, вокруг ее головы растеклось большое кровавое пятно. Апыхтин подошел ближе, опустился на колени, осторожно коснулся пальцами Катиного лба. Вокруг были люди с фотоаппаратами, с какими-то предметами в руках - они стояли в разных концах комнаты и молча смотрели на него.
– Так, - сказал Апыхтин негромко.
– Так…
Он поднялся, поискал глазами капитана, подошел к нему, хотел что-то спросить, но голос изменил ему, раздалось только невнятное сипение.
– Там, - сказал Юферев, показав рукой на дверь в другую комнату.
– И его тоже?
– Да.
Апыхтин шагнул к двери, постоял перед ней, не в силах сразу войти, оглянулся на капитана и, словно наполнившись от него какой-то силой, толкнул дверь.
Вовка тоже лежал на полу, и его окровавленная голова оказалась как раз на большой карте Кипра. Губы у мальчишки были полуоткрыты, но уже серые, мертвые. Апыхтин почувствовал вдруг сильную, непреодолимую тошноту, слабость, голова его закружилась, и он медленно осел на пол.
– Потерял сознание, - сказал Юферев. Подняв с пола тяжелый том в глянцевой суперобложке, он положил его на полку.
– Тут потеряешь, - отозвался эксперт с фотоаппаратом. Но о своих обязанностях не забыл - подойдя к Апыхтину, несколько раз сфотографировал его.
– Не притворяется?
– спросил Юферев.
– Посмотри, он совсем зеленый.
– Принеси воды.
Взяв из рук эксперта литровую банку с водой, капитан тонкой струей начал поливать виски Апыхтина, голову, шею. Через некоторое время Апыхтин шевельнулся, открыл глаза, не в силах сразу стать на ноги, чуть приподнялся, прислонившись спиной к стене.
– Я не хочу жить, - сказал он негромко и повторил: - Я не хочу жить.
– А придется, - ответил Юферев, помолчав.
– Мы на Кипр собирались, - несколько некстати сказал Апыхтин.
– Вовка карту изучал…
– Поезжайте один. Это самое лучшее для вас сейчас.
– Что с ними сделали?
– Жене перерезали горло.
– Голос Юферева оставался таким же мертвенно-серым, без всякого выражения. Не выдержал бы сейчас Апыхтин ни казенного сочувствия, ни соболезнования.
– А Вовка?
– Ткнули чем-то в висок. Судя по тому, что смерть наступила быстро, рана глубокая.
– А почему вы решили, что смерть наступила быстро?
– Есть некоторые признаки, - ответил эксперт, полноватый, румяный, лысый.
– Они сопротивлялись?
– Да.
– Это тоже можно установить?
– Предположительно, - уклонился эксперт от подробностей.
Апыхтин все так же сидел у двери, упершись ладонями в пол и откинув голову назад. Он старался дышать глубже, каждый раз полностью выталкивая из себя воздух.
Видя, что он пришел в себя, снова задвигались в комнате люди, опять принялись что-то замерять, высматривать, выискивать. Апыхтин с трудом поднялся, постоял у стены, видимо, не уверенный, что может идти, но потом все-таки направился на кухню. Обернулся на Катю, лежащую посредине комнаты, но не остановился.
На кухне стоял легкий чад, запах чего-то горелого. Подойдя к плите, Апыхтин увидел на сковородке несколько черных обуглившихся комков.
– Все правильно, - проговорил он, - она жарила котлеты.
Тут же, на столике, стояла тарелка с уже готовыми котлетами. Обернувшись на звук шагов, Апыхтин увидел входящего на кухню Юферева. Тот оставался таким же сдержанным и никак не проявлял своих чувств.
– Садитесь, капитан.
– Апыхтин слабо махнул рукой в сторону кухонной табуретки.
– Когда мы вошли, здесь было полно дыму… Газ я выключил. И открыл окно, чтобы немного проветрить. Вся квартира была в дыму.
Апыхтин открыл холодильник, вынул початую бутылку водки, налил себе в чайную чашку, вопросительно посмотрел на Юферева.
– Нет-нет, спасибо, - сказал тот.
Апыхтин выпил водку, потянулся было к котлетам, сложенным в тарелке, но на полпути рука его остановилась.
– Закусите, Владимир Николаевич.
– Юферев придвинул тарелку к Апыхтину.
– Вам надо держаться.
– Зачем?
– Пройдет неделя… Вторая… И вы уже не будете задавать этот вопрос.
– Я все забуду?
– вяло усмехнулся Апыхтин.
– Нет, но у вас появятся силы, чтобы помнить.
– Да? Так бывает?
– Только так и бывает.