Выстрел на Рождество

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Нет, не подумала. За час или полтора до выстрела Виктор и его подруга очень громко спорили. Я даже сделала замечание Игорю — такие споры нельзя вести в присутствии детей. А у нас в доме было двое подростков — сын Валентины и наша дочь. Мне казалось неправильным, что они так громко спорят. А потом произошел этот выстрел.

— Вы считаете, что это Виктор стрелял в Злату?

— Я ничего не считаю, — отчеканила Дзидра, — вы меня спрашиваете, а я вам отвечаю. Говорю только то, что видела своими глазами или слышала своими ушами. Я вошла в комнату, где на ковре лежала убитая Злата. Оружия

нигде не было. Рядом стояли Игорь и Виктор. Вот и все, что я увидела. И я рассказала об этом и следователям, и нашим адвокатам, и вам, господин эксперт.

— А дальше? Что произошло дальше?

— Потом приехала моя свекровь и пришла ее сиделка. Они вместе пришли. Вот и все. Кухарка и садовник не поднимались на третий этаж. А сын Валентины был в соседней комнате, он тренировался в бильярд. Эта комната примыкает к нашим апартаментам в другой части здания.

— Он часто так делает?

— Конечно. Я подозреваю, что эту комнату вообще братья Дегтяревы построили для своего племянника. Алеша чудный мальчик, он превосходно играет в бильярд. Даже выигрывал соревнования в Брайтоне и где-то еще. Он может часами заниматься этим видом спорта, не обращая внимания на окружающих. Он даже не слышал выстрела. Его можно понять. Бильярд для него даже не хобби, это его жизнь. Хотя потом, услышав шум, он вышел, но Валентина не пустила его к убитой.

— Ясно. А оружия вы так и не нашли?

— Нет, не нашли. Его нигде не было. Потом приехали полицейские и нашли его с другой стороны дома.

— Окна ваших апартаментов выходят на другую сторону?

— Выходят. Но пистолет лежал совсем в другой стороне. Если смотреть со входа, то в левой части здания находились апартаменты Виктора, а в правой части здания находятся наши апартаменты. И можете себе представить, что пистолет лежал за домом, в правой части здания. Как будто его нарочно туда выбросили, чтобы заодно вызвать подозрения и против моего мужа.

— Насколько я знаю, против вашего супруга никаких обвинений не выдвигали.

— Но могли, — вспыхнула Дзидра, — хотя он ни в чем не виноват. Вернее, виноват только в том, что купил этот замок вместе со своим братом. Я до сих пор не понимаю, как такое может быть. В одном доме два хозяина. Нужно было самому немного подсуетиться и купить его для своей семьи. А остальные могли бы сюда приезжать и оставаться в качестве гостей.

Дронго взглянул на Джил. Она прикусила губу, но внешне ничем не выдала своего понимания ситуации.

— Как вы считаете, что могло произойти в апартаментах брата вашего мужа? — спросил Дронго. — Разумеется, до того, как там появился ваш супруг.

— Я не хочу гадать, — отрезала Дзидра, — меня там не было. Я только знаю, что мы слышали их громкий спор, потом еще один скандал, а через час или полтора раздался выстрел. И первым там оказался мой муж. Но, насколько я знаю, оружия там не нашли. Вот и все, что я могу вам сказать.

В гостиную вошла молодая девушка. Она была похожа на свою мать. У нее были чуть более темные волосы и отцовский, немного вытянутый, овал лица. Но глаза и черты лица — материнские. Это была Марта — дочь Игоря Дегтярева и Дзидры. Она была в джинсах с характерной доской на филейной части, указывающей, что их обладатель купил брюки от известной итальянской фирмы двух популярных дизайнеров. На ней была черная блузка и ремень все от той же очень популярной у молодых людей фирмы с Апеннин.

— Здравствуйте, — поздоровалась она по-русски, но с некоторым акцентом, который можно было принять и за английский, и за латышский.

— Это Марта, моя дочь, — представила ее Дзидра.

Мужчины поднялись.

— Это господа эксперты, — показала на них Дзидра. — Господин Дронго и господин Вейдеманис. А это их помощник, госпожа…

— Вальдано, — подсказал Дронго, — Джил Вальдано.

— Джил Вальдано, — повторила Дзидра. — Можете садиться, господа. Марта, сядь рядом с нами.

Дочка уселась рядом с матерью.

— И вы уверены, что никого из посторонних в доме не было? — спросил Дронго.

— Безусловно, уверена. На улице находился наш садовник. Если бы кто-то решил подойти к дому, мы бы его увидели. Или чужой хотя бы оставил следы на снегу. Но в нашем доме никого из чужих не было. Я в этом убеждена.

— Кто мог выстрелить в Злату, кроме Виктора?

— Никто, — категорически заявила Дзидра, — все понимают, что никто другой не мог стрелять. В доме была наша кухарка Дороти, прекрасная женщина, которая вообще не понимает по-русски, и Арво Сумманен, наш садовник, который старается не говорить по-русски. Остается наша сиделка Лилия, она иногда меня раздражает, но вряд ли когда-нибудь держала в руках оружие. Все остальные свои. Двое детей, мы с Валентиной, Ольга Игоревна, мой супруг и Виктор.

— Вы забыли упомянуть друга Валентины — Нурали Халдарова. Он тоже был в доме.

— Верно, — согласилась Дзидра, — мы уже считали его почти своим.

— А сейчас не считаете?

— Не знаю. Захочет ли он после всех этих событий породниться с нашей семьей. Я не уверена…

— Но вы не считаете его подозреваемым.

— Нет, не считаю.

— Почему?

— Он пришел последним. Был в ванной комнате. Явился весь мокрый.

— Может, он нарочно встал под воду, чтобы у него появилось алиби?

— Не думаю. Валентина была у него, когда он собирался принимать душ. Она мне об этом рассказала. Поэтому я думаю, что его можно исключить из числа подозреваемых.

— Нужно будет еще поговорить с самой Валентиной, — сказал Дронго.

— Завтра вы сможете с ней поговорить, — кивнула Дзидра. — У вас есть еще вопросы или мы уже закончили нашу беседу? — уточнила она.

— У меня есть, — вставил Эдгар. — Этот замок принадлежит обоим братьям Дегтяревым. Раньше Виктор появлялся здесь со своими знакомыми. Как часто это происходило?

Дзидра оглянулась на дочь.

— Марта, поднимись наверх, — попросила мать.

Девочка пожала плечами.

— Можно подумать, что это такой большой секрет, — громко произнесла она.

— Марта, никто не спрашивает твоего мнения, — заметила мать.

— Ничего не случится, если я здесь побуду, — невозмутимо заметила дочь. — Но если ты не хочешь, я могу и уйти.

— Уходи, — резко сказала мать.

Марта встала. Очевидно, ее обидел последний приказ. В таком возрасте любое категорическое желание родителей воспринимается почти как оскорбление.