Выстрел

Блэр Э. К.

Мое дыхание становится прерывистым, пока он продолжает тереться об меня.

— Откройся мне. Расскажи о своих чувствах. Дай мне слова, — настаивает он.

— Не знаю, — неуверенно выдаю я.

— Знаешь. Ты просто боишься.

— Тогда позволь мне бояться, — прошу я, но он отклоняет это.

— Я никогда не позволю тебе бояться.

Он отстраняется и стаскивает с себя рубашку, прежде чем садится и говорит:

— Расстегни мои штаны.

Я сажусь и расстегиваю его ремень и брюки. Он наблюдает, как я просовываю руку в его боксеры

и беру твердый член в руку, оборачивая пальцы вокруг него. Не разрывая зрительного контакта, я начинаю поглаживать вверх-вниз бархатистую гладкую кожу его затвердевшей как камень, эрекции. Когда его дыхание начинает ускоряться, он хватает ремень за кончик и вытягивает его из штанов.

— Убери свои руки с меня и подними их за свою голову.

Я ложусь на спину и кладу руки, как мне приказали. Он снимает мою майку, затем расстегивает лифчик, прежде чем просовывает ремень между рейками в спинке кровати, неумолимо связывая вместе мои запястья.

— Скажи мне, как ты себя чувствуешь сейчас.

Пока мы внимательно вглядываемся друг в друга, я произношу:

— В безопасности, — и существует часть меня, которая не верит, что это слово — ложь.

— Скажи вновь.

— В безопасности.

Склонившись надо мной, он проводит своими губами по моим синякам.

— Всегда, — затем он проводит теплыми губами между моими грудями, помещая их в свои ладони, и смотрит на меня. — Ты всегда в безопасности со мной.

Глава 25

Настоящее

Ужас от холодного прикосновения к моей коже заставляет меня очнуться ото сна.

— Не бойся дорогая, это я, Деклан. Я не хотел тебя будить, но твой синяк выглядит припухшим и болезненным, поэтому я решил приложить лед, — тихо прошептал Деклан, укладывая пакет со льдом на мою щеку.

Я смотрю на него во все глаза, пока он нежно заботится обо мне и ощупывает ушибленную сторону.

— Ты в порядке?

— Немного сонная, — бормочу я, пытаясь сесть. — Ты одержим, — поддразниваю я его, улыбаясь.

Деклан издает тихий рык, когда простынь спадает до талии, обнажая мою грудь. Я сажусь и натягиваю ее выше.

— Никогда не прячь свое тело, оно прекрасно. Ты красива.

— А что тогда говорить о тебе? Ты ожидаешь от меня, чтобы я была голой, когда сам полностью одет! — я шутливо злюсь и слабо улыбаюсь. Бросая пакет со льдом на подушку, он поднимается на ноги и становится рядом с кроватью, смотря на меня сверху вниз.

— Ты хочешь, чтобы я разделся?

Я киваю в ответ, закусывая нижнюю губу.

Он все также смотрит на меня и говорит:

— Тогда раздень меня.

— Теперь ты не только развратный, ты еще и ужасно надоедливый.

— Не лги, тебе это ужасно нравится, — заявляет он мне с дьявольской усмешкой.

— Мм... может быть, и да.

— Скажи мне это. Скажи, что тебе нравится, — властно настаивает он.

— Нет, — пищу я и начинаю хохотать.

— Никогда

не говори мне «нет», — парирует он строгим голосом.

— Нет, — повторяю я снова и подмигиваю.

Он забирается на кровать и ложится на меня, сексуально и властно заявляя:

— Плохая девочка.

— Да что ты? А я думала, я очень даже хорошая.

— Только тогда, когда ты меня хорошо слушаешь, — отвечает он тягучим голосом и ложится рядом со мной. — Иди ближе ко мне. Обними меня крепко.

И я делаю в точности так, как он мне говорит, оборачиваю руки вокруг него и цепляюсь крепко за него ногами, в то время как он крепко стискивает меня в объятиях.

— Мне так нравится чувствовать, когда ты меня так обнимаешь, — говорит он и тяжело вздыхает, вздрагивая всем телом.

— Так?

— Ты так прижимаешься ко мне, как будто хочешь меня. Мне это очень нравится.

— Ты думаешь, что я хочу тебя?

— К сожалению, я не могу понять, чего ты хочешь, — выдыхает он. — Я ненавижу это признавать, но не могу разобрать, о чем ты думаешь. Что за мысли в твоей красивой головке.

Я не отвечаю ему на его слова, и так мы и лежим, крепко прижимаясь друг к другу в течение некоторого времени, затем он разбивает тишину словами:

— Что ты скрываешь от меня, Нина?

— А что, похоже, что я что-то от тебя скрываю? — подразниваю я его, когда спрашиваю это, лежа обнаженной рядом с ним.

С невозмутимым видом он поднимает руку и нежно кладет ее на уровне моего сердца, говоря еле слышно:

— Ты скрываешь от меня его.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что время от времени я могу чувствовать и видеть яркие проблески того, что ты скрываешь от меня в своем сердце. Несмотря на всю боль внутри него, ты позволяла хоть раз отпустить себе свои истинные чувства? Ты выпускала ее наружу, твою боль?

— Почему ты считаешь, что все должны чувствовать боль? — тихо шепчу я. — Показывая свою уязвимость, мы обнажаем душевную слабость.

— Нина, прими это. Люди слабые, и это уже давно доказано. Все могут быть слабыми в разные моменты своей жизни, это не страшно.

— Но я… я не желаю быть слабой.

— Ты только человек, — говорит он, четко проговаривая каждое слово. — Твое сердце и душа истекают кровью от боли, но ты стойко терпишь это и прячешь.

— А что насчет тебя? Тебе нравится контролировать почти каждый аспект твоей жизни. Ты бы не вел себя таким образом, если бы не хотел что-то спрятать и скрыть от остальных.

— Ты права, — охотно признает Деклан. — Мне нужно все контролировать, чтобы уметь справляться с болью. Но поверь мне, в данный момент, когда я говорю тебе это, я ощущаю эту боль каждой частичкой тела, но я могу с ней справиться.

Мы молчим в течение нескольких минут, затем он произносит слова, которые нажимают мне на больную мозоль, на то, что я пыталась всегда скрыть:

— Ты скучаешь по своим родителям?

И каждая частичка внутри меня устремляется к воспоминаниям о моем отце.