Выстрелы с той стороны
Шрифт:
— Но вот чего они не могли вычислить — это импровизации, — решительно сказал Цумэ. — Мы едем. Мы трое. Костя, приготовь всё к отходу. Тоха, будь здесь, следи за состоянием пациента. Я с тобой свяжусь. Мне часика через полтора потребуется, чтобы ты вызвал скорую в названное мной место.
— Энеуш, — Мэй подошла к дивану, опустилась на колено, поцеловала мужа в лоб, — мы обязательно вернёмся.
— Вы только попробуйте не… всех уволю.
Хлопнула дверь, рыкнули двигатели мотоцикла и "папильона" — фуру оставили Косте, "Глобо" припарковали в доке яхты, чтобы не светить возле дома.
Священник на кухне шуршал мусорным пакетом, собирая всё, что нужно было выбросить.
— Говори со мной, — велел Эней.
— А… о чём? — не понял Антон.
— О чём хочешь. Не давай заснуть.
— Почему?
— Потому что тогда просыпаться придется… из этого.
— Хорошо. — Антон подвинул стул, сел рядом. — У меня тут всё равно концы с концами не сходятся… Кэп, я… Я даже после Курася думал, что мы сможем что-то наладить. А потом я испугался, когда вы обсуждали там, что с тобой может сделать Стелла. Я понимаю, когда это СБ, но когда свои… А сегодня — вообще. Ты мог ошибиться, мы могли что-то пропустить, но если ты прав, ей даже неважно было, что с ней потом будет — а это значит, что она ожидает всего. Что она привыкла так жить и думать, а она ведь не уличный стрелок из "Шэмрока", она преуспела в обоих мирах, у нее есть рычаги и возможности. И если у нас будет то же самое — то зачем заводиться? Подожди. Я понимаю, что мы хотим всё это изменить. Но, смотри, мы ведь действуем точно так же, как они — по той же схеме.
Андрей снова с силой сжал и разжал веки. Как мог — слушаться они слушались, но плохо.
— Антон, — сказал он. — Я передумал. Найди мне молока.
— Молока?
— Обычного. Ну, что ты удивляешься? Оно связывает токсины, не знал?
Антон еще колебался.
— Здесь Костя, — успокоил его Эней. — А аппарату присмотр не нужен.
— Есть, — сказал Антон.
До ближайшего супермаркета было полчаса ходьбы, задача поставлена, у парня немного проветрится голова… Эней знал, что с Антоном нужно поговорить о том, о чём он начал — но мозги решительно отказывались обрабатывать что-либо, кроме сегодняшней задачи. И все равно, на втором-третьем шаге его сносило на ярость — как они могли, как они смели оказаться тем, чем оказались! В другом состоянии Эней бы это пресёк, а через полминуты не помнил бы даже, что злился — но из-за "пыли" он был себе не хозяин. Даже Антону он сейчас наговорил бы глупостей. В кабинете у Стеллы был готов любить весь мир, а сейчас нутро заполняла тухлая ненависть, будто стенки каждого сосуда покрылись зловонной липкой плёнкой.
— Ты как? — в комнату заглянул Костя. Эней показал ему зажатый в руке насосик — мол, порядок. Входит и выходит. Из одной трубочки — грязненькое, в другую — чистенькое. Правда, существенно медленнее, чем хотелось бы.
— Где малый?
— Здесь, — запыхавшийся Антон поднял бутылку молока как олимпийский кубок. — В соседнем баре взял. Вот соломинка.
Чёрт бы побрал этот молодняк с его техническими решениями… чёрт бы побрал бабушку Аннемари с её… как, как они могли?
Спокойно. Спокойно и очень спокойно. Эней отдал Антону насос и принял у него бутылку. Сжал губами соломинку, глотнул молока. Помолиться, что ли, за наших… Нет, не нужно — опять на какую-нибудь мерзость снесет. Откуда ж она лезет? И вообще у нас по части молитвы есть собственный спец…
Сборы заняли у Кости очень мало времени, потому что все они держали в доме очень мало вещей. И вообще у них было очень мало вещей. Имеющие как не имеющие…
…Сборы заняли у Кости несколько больше времени, чем он рассчитывал, потому что руки все время норовили пуститься в пляс, а ребятам нельзя было этого видеть.
Если бы он был командиром группы, он бы сейчас плюнул на всё и отступил. Все живы — и ладно. И понимал, что именно поэтому в командиры группы не годится. Нельзя оставлять тех, кто тебе доверился, на добрую волю предателей. Даже если всё внутри кричит "уходи".
Комм Антона просигналил.
— Да?
— Вызывай скорую в тот самый док, — сказала Мэй. — Говори: четыре человека, тяжёлое наркотическое отравление. Кстати, это правда.
Цумэ ограничил поле зрения только улицей на глубину в два квартала. Даже если их действия предвидели, даже если им готовили ловушку, противник не мог расставить людей в домах на всем пути следования машины. А если такие люди все же есть, они обнаружат себя, как только объект появится. Обнаружат вспышкой внимания, повышенной готовностью. Давить эмоции не будут — нет смысла страховаться от присутствия старшего в боевой группе подполья.
Немота Десперадо автоматически отдавала Мэй роль второго наблюдателя. Таким образом, самому Десперадо оставалась роль водителя "скорой". Местом перехвата выбрали последнюю развязку перед поворотом на Нойе Эльббрюкке. Именно здесь, рассудил Цумэ, авария создаст еще и надежную "пробку" — возможно, блокируя таким образом полицию на короткий промежуток времени. Совсем ничтожный — но когда на счету каждая секунда, никакой выигрыш не может быть лишним.
Экипаж угнанной "скорой" спал и видел сны в наркоклинике на улице Азбуки, или улице Букваря — как точнее перевести ABC Strasse, а никак не переводить, ну её — и будет спать, не до Страшного Суда, конечно, а пока не выйдет из организма та мерзость, которой они надышались, а когда проснутся, рассказать им будет совсем нечего. Приехали по вызову — и тишина. А "скорая" отправилась в собственное странствие — ловить на дороге одну чересчур разговорчивую старушку.
— Тридцать секунд, — сказала Мэй.
Нехороша что-то наша Мэй совсем. Не в боевом отношении, а так просто — нехороша. Как бы не пришлось мне ее ловить…
Две машины. Он уже знал, что две. Две, с затемненными стеклами и глушилками — естественная мера безопасности. Только…
— Отбой. Всем отбой.
— Что? — Мэй почти крикнула, а вспышку Десперадо Игорь прямо-таки физически ощутил — "Скорая" находилась в зоне видимости.
— В машинах нет Эллерт. Там вообще нет ни одной бабы. Фейерверк откладывается.
— Стригай! — с угрозой в голосе сказала Мэй.
— Курва! — рявкнул Игорь. — Не навоевалась?! Это ловушка, влезай в нее и сдохни, а мне ещё хочется достать Эллерт!
— Извини, — тихо сказала Мэй.
Игорь молча проводил глазами две машины, беспрепятственно съезжающие с развязки. Чёрные, блестящие, похожие на жужелиц, они пронеслись на максимальной дозволенной в городе скорости мимо Десперадо и растворились в потоке машин на Эльббрюкке.
— Что теперь?
…Чёрный куб "Глобо", видный с развязки, алел двумя своими гранями, ловя последние лучи позднего летнего заката. Итак, волшебница Стелла решила обезопасить себя, оставшись на ночь в замке и подняв все мосты. Учитывая должность бабушки, в ее замке можно выдержать любую осаду. Почти любую. Но на осаду нет времени — о чём бабушка не знает. Наверное, после того как фургон канул вместе с экипажем, она склонна нас скорее переоценивать. А мы можем не так уж много.
— Возле Бецирксаммт-Эймсбюттель есть тошниловка для водителей, — сказал Игорь. — Давайте-ка туда все втроём.
Ну вот почему дьявол такая сволочь, а? Был бы я телепатом, а не эмпатом, посовещались бы мы спокойно, как есть. Заодно бы и ребят в порядок привёл. Ну почему дьявол такая сволочь, а люди — такие жадные? Не был бы я эмпатом, нас бы сейчас в пластиковые пакеты упаковывали. По кусочкам. Только по кусочкам — и хорошо прожаренным. Потому что иначе нас за Ротен-думм-копфен не выдать никак… Нужно что-то сочинить, что-то выстроить за эти пятнадцать минут между точкой несостоявшегося рандеву и забегаловкой на Бецирксаммт. Потому что если придумать позже — они тоже успеют что-нибудь придумать.