Выстрелы в Сараево(Кто начал большую войну?)
Шрифт:
Вошел Танкосич и, поздоровавшись с атташе, кивнул на дверь: «Они ждут снаружи».
— Ты дал им карты для нелегального перехода? Там все пункты отмечены? Пограничный переход в порядке? Пароль?.. Ничего не забыл?
— Все в ажуре. Утром, как только они тронутся, я еще раз для верности позвоню в Шабац.
Полковник Артамонов погладил свои длинные усы:
— Можно ли увидеть юнцов?
Танкосич открыл дверь и кого-то крикнул. Послышались шаги, в комнату вошли четверо и, поклонившись, встали у стены. Апис приветливо кивнул им, откашлялся и сказал: «У нас все в порядке. Вам можно в путь».
Принцип хотел что-то возразить, слезы выступили на его глазах, он хлопал губами, все сильнее краснел, но так и не выдавил ни слова.
Полковник Артамонов плотно придвинулся к паренькам, проницательно заглянув в глаза каждому:
— Кто из вас вожак?
— У нас нет вожака, — тут же нашелся Чабринович. — Все мы хотим только одного: счастья и свободы сербского народа.
— Вздор, — покачал головой полковник Артамонов. — Если три человека что-то делают, то кто-то должен встать во главе, он и будет нести ответственность. Иначе дело труба.
Принцип кивнул в знак согласия. Полковник положил руку ему на плечо:
— Хочешь быть вожаком? Ты выглядишь решительнее всех из вашей троицы. Как тебя зовут?
— Принцип.
— Принцип!.. — полковник высоко поднял брови и хлопнул в ладоши. — Принцип? Странно… Принципом может называться князь: принцип означает основное правило. Кто твой отец?
— Крестьянин, бедный крестьянин из Боснии.
— Бог знает, как к нему пристало это имя. Вот возьми денег, — полковник достал свою почтовую сумку и дал Принципу пару банкнот. — Будьте осторожны! Не бросайте деньги на ветер, а больше всего остерегайтесь женщин — женщин, а пуще их шнапса!
Принцип принужденно засмеялся:
— Ни то ни другое нас не интересует, господин полковник.
— Тем лучше. Это был лишь мой долг — предупредить вас. Ну, ступайте с Богом! Помните о том, что перед вами большое дело, что вы призваны отомстить за все бесчестья, причиненные вашему храброму народу на протяжении столетий.
Пареньки поклонились, стуча зубами, дрожа коленками. Грабеж тужился улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса, Чабринович ухватился за свою бородку, и только Принцип натужно выдавил: «Хвала».
Апис подозвал жестом железнодорожника Цигановича:
— Срочно доставь нас троих в союз (имеется в виду организация «Уединенье или Смрт».. — И. М.) [121] .
В годы национал-социализма трилогия Б. Брема, включающая и этот незатейливый опус, вышла общим тиражом 400 тысяч экземпляров. Можно себе представить, какую дурную рекламу сделал Брем Артамонову! Все ж таки наш Пикуль его далеко превзошел: вслед за журнальной публикацией «Честь имею» вышла полумиллионным тиражом (1989 год), а в последующие два года тиражи, как уже говорилось, достигали заоблачных высот. И вся эта литературная лавина внушала читателям, что одним из вдохновителей и организаторов Сараевского убийства был Виктор Алексеевич Артамонов.
121
Bruno Brehm. Apis und Este. So fing es an. Mbnchen, 1931. S. 181–187. Брем Бруно (1892–1974) — австрийский беллетрист и издатель. С началом войны произведен в офицеры, был в русском плену (сентябрь 1914-16); после обмена на русских пленных снова оказался на фронте и получил тяжелое ранение. В годы Второй мировой войны привлекался в помощь германскому командованию. Автор историко-публицистического пособия для солдат Вермахта «Поведение немца перед чужими. Товарищеское слово к нашим солдатам» (Bruno Brehm. Deutsche Haltung vor Fremden. Ein Kameradenwort an unsere Soldaten. 1940/41).
Есть расхожее мнение, что Первая мировая война была неизбежна, но это миф: американский историк Пол Кеннеди убедительно показал, что в результате промышленного подъема, нарастания взаимозависимости экономик и международного капитала Франция и Германия к 1916 году в такой степени оказались бы привязаны друг к другу, что война между ними стала бы уже невозможной. Но выстрел в Сараеве прогремел раньше. Виновным же назначили профана — так всегда делается у масонов.
Глава третья
АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ, НЕСБЫВШИЙСЯ ДИКТАТОР
Проснется великий народный дух, и мы увидим другое время, увидим правду, свободу и величие родной земли.
Верховский Александр Иванович (27.11.1886, Петербург — 19.08.1938, расстрелян), возможный участник Сараевского заговора. Из мелкопоместных смоленских дворян. Обучался в Пажеском корпусе.
«Я знал Верховского еще ребенком, — вспоминал генерал-майор свиты Его Величества Н. А. Епанчин, — его отец, моряк Иван Парфенович, был хорошо принят в семье моего отца; отец Верховского был весьма нервный и не совсем уравновешенный человек, а мать его — еще более нервная, страдала неврастенией. Несомненно, что эти свойства обоих родителей могли влиять на характер их сына» [122] .
Очень способный и развитой, в высшей степени самолюбивый, Верховский всегда шел первым по успехам в учебе и по службе; свои обязанности по службе камер-пажа при императоре Николае II исполнял с большим усердием, но вместе с тем Верховский был очень неуравновешенным, резким, страдающим большим самомнением и заносчивостью. Он настолько восстановил против себя своих однокурсников и обострил с ними отношения, что после пятинедельных резких дискуссий и споров воспитанники старшего специального класса в результате открытой баллотировки (против проголосовал только один) предложили Верховскому 11 февраля 1905 года (т. е. за два месяца до производства в офицеры) покинуть корпус [123] .
122
Епанчин Н. А. На службе трех императоров. Воспоминания. М. 1996. С. 317.
123
Кавтарадзе А. Генерал от инфантерии Н. А. Епанчин // Епанчин Н. А. На службе трех императоров. М. 1996. С. 21.
У исключенного своя версия случившегося.
Когда 9 января 1905 года (а я в это время был фельдфебелем государевой роты и камер-пажом императора) в корпус приехали уланы, бывшие пажи, и показали окровавленные в стычке с рабочими клинки, я возмутился: «Оружие нам дано для того, чтобы защищать родину, а не для борьбы со своим народом». За это я был разжалован и сослан в действовавшую против Японии армию [124] .
124
Верховский А. И. На трудном перевале. М., 1959. С. 21.