Выживает сильнейший
Шрифт:
– Нам известно о... развитии событий.
– Не сомневаюсь. Так где же вы установили жучки? Под панелью машины? В офисе? Сунули мне под стельку? Или и там, и там?
Молчание.
– Как, наверное, и в моем доме, – заметил я. – В тот вечер, когда сработала сигнализация. Прослушивая меня, Майло, они могли получить кучу информации. Однако в поле зрения суперинтенданта мы оказались гораздо раньше. – Я повернулся к Шарави. – Я видел вас дважды: у школы Вашингтона в тот день, когда было обнаружено тело Латвинии Шейвер, и в парке, куда мы с Майло приехали посмотреть на место убийства Айрит. Вы возились с газонокосилкой. Оба раза на вас был рабочий комбинезон.
Шарави с невозмутимым видом хранил молчание.
– Как интересно, – заметил Майло, едва сдерживая рвущуюся наружу ярость. Обстановка в кабинете накалилась до предела.
Кармели нервно курил, время от времени сосредоточенно поглядывая на кончик сигареты.
– Что ж, – вновь подал голос Майло, – очень лестно познакомиться с настоящим мастером своего дела. С истинным экспертом.
Шарави вытащил левую руку из кармана и положил ее на колено. Вся тыльная сторона ладони, покрытая глянцево-блестящей кожей, представляла собой чудовищный серо-коричневый шрам с буграми и впадинами, как если бы куски плоти и кости были вырваны какими-то щипцами. На месте большого пальца нелепо торчал изуродованный отросток, да и с остальными дело обстояло не лучше: от указательного сохранилась лишь одна фаланга, а о среднем, безымянном и мизинце напоминали только обтянутые тонкой коричневой кожицей бугорки.
– Я занялся этим делом чуть раньше вас, детектив Стерджис, – проговорил Шарави неожиданно молодым голосом с едва заметным акцентом. – Надеюсь, это не помешает нашей совместной работе.
– Ну что вы, – отозвался Майло. – Навалимся большой и дружной семьей. Я сразу почувствовал к вам доверие. – Скрестив ноги, он покачал головой. – И сколько же вы, мистер Джеймс Бонд, вздернули злодеев за вашу карьеру?
– На суперинтенданта Шарави распространяется полная дипломатическая неприкосновенность, – подчеркнул Кармели. – Его не испугают угрозы или уголовная ответственность.
– Понятно.
– Значит, согласие достигнуто?
– Согласие?
– В вопросе совместных действий и обмена информацией.
– Обмена! – Майло захохотал. – О Боже! Вы мне, я – вам? А если я скажу «нет»?
Кармели молчал.
Шарави внимательно изучал искалеченную руку.
– Позвольте мне высказать догадку, – пошел дальше Майло. – Телефонный звонок мэру – и меня снимают с дела, а вы получаете сговорчивого лакея, готового делиться информацией.
– Моя дочь убита. – Кармели глубоко затянулся. – Я рассчитывал, что ваш подход окажется более зрелым.
– Я легко избавлю вас от излишних хлопот. – Майло поднялся. – Найдите себе более зрелого парня, а я вернусь к обычным расследованиям с их обычными препонами и трудностями. Для вас потеря невелика – поскольку вы следовали за нами по пятам, вам известно, что особого прогресса мы не достигли. Всех благ. Шалом.
Он устремился к двери, и я направился за ним.
– Я предпочел бы, чтобы вы продолжили свою работу, мистер Стерджис, – послышался за спиной голос Кармели.
– Извините, сэр. Ничего не выйдет, – на мгновение остановился Майло.
Кармели догнал нас у самой двери, когда Майло уже пытался повернуть ручку. Тщетно.
– Замок заперт, – пояснил дипломат.
– Похищение? Мне казалось, что ваши люди освобождают заложников.
– Я не шучу, мистер Стерджис. Я хочу, чтобы вы продолжили расследование убийства моей дочери. Вас поставили на него прежде всего потому, что я лично просил об этом.
Пальцы Майло соскользнули с дверной ручки.
– Я просил, чтобы дело было поручено именно вам, – повторил Кармели, – потому что оно застряло. Горобич и Рамос неплохие парни, вполне компетентные в обычных условиях. Но я-то понимал, что в этом случае им предстоит далеко не рутинная работа, к которой они окажутся не готовы. И все же я дал им какое-то время. Потому что в противовес вашему мнению, я вовсе не намеревался ставить следствию палки в колеса. Единственное, чего я хотел и хочу, – это отыскать негодяя, убившего мою дочь. Вы в состоянии понять меня? Понять? – Он сделал шаг к Майло, сокращая расстояние, – точно так же, как это делал сам Майло, разговаривая с подозреваемым. – Только это меня и заботит, мистер Стерджис. Конечный результат. Вы понимаете? Больше ничего. Горобич и Рамос не дали ничего, вот их...
– Почему вы решили...
– ... И убрали, и привлекли вас. Я наводил справки. Узнавал о работе отдела по расследованию грабежей и убийств вест-сайдского управления полиции. Мне нужно было знать, кто из детективов избегает примитивных и скорых дел, предпочитая копаться в нетипичных случаях. Из них я выбрал тех, у кого на протяжении последних десяти лет самый высокий процент раскрываемости. Принимая во внимание нежелание вашего департамента делиться такой информацией, могу сказать, что это оказалось непросто. И все-таки я получил некоторые данные. Ну, догадайтесь же, Стерджис! Ваше имя лезло мне в глаза. Ваши показатели были на восемнадцать процентов выше, чем у ваших ближайших соперников, и это несмотря на то, что особой популярностью у коллег вы не пользуетесь. Что полностью меня устраивает – ведь я не на светской вечеринке. Фактически...
– Никогда не видел подобной статистики.
– Я в этом уверен. – Кармели извлек из пачки очередную сигарету и взмахнул ею, как дирижерской палочкой. – Официально ее и не существует. Могу вас поздравить, вы – победитель. Не то чтобы это поможет вам в продвижении по службе... о вас отзывались как о человеке, которому не хватает известного лоска и хороших манер, которому наплевать, что о нем думают окружающие. Который может идти напролом, как бык. – Облако дыма, другое. – Кое-кто в вашей конторе полагает, что вы вообще человек опасный. Мне известен случай, когда вы сломали челюсть какому-то вашему начальнику. Я понял, что это принесло вам моральное удовлетворение, но, на мой взгляд, подобный поступок – глупость, ненужная вспышка эмоций. Это обеспокоило меня, но, поскольку за последние четыре года других сбоев у вас не было, я воспрял духом. – Кармели подвинулся еще ближе, глядя Майло прямо в глаза. – Еще больше поднимает мой дух то, что вы – гей. Абсолютно ясно, что, какую бы либеральную линию ваш департамент ни проводил на публике и каким высоким ни будет уровень лично вашей работы, вы навсегда останетесь для своих коллег изгоем, вам не грозит взлет в высшие эшелоны. – Еще одна длинная затяжка. – Сейчас вы в зените, мистер Стерджис. И это очень соответствует моим интересам. Я никак не хотел бы иметь дело с личностью, рвущейся наверх, с осторожным карьеристом. С тщеславной обезьяной, самозабвенно карабкающейся по административной лестнице, ежесекундно оглядываясь и прикрывая тылы. – Он быстро заморгал. – У меня отняли дочь. Мне не нужны бюрократы. Вы понимаете это? Понимаете?
– Если вам требуются результаты, то зачем было так усложнять получение инфор...
– Нет-нет. – Кармели помахал рукой, разгоняя дым. – Несмотря на всю вашу проницательность, вы так и не разобрались в моих мотивациях. Ничего значимого я от вас не скрыл. Я готов раздеться догола и дефилировать по Уилшир-авеню, если только это поможет отыскать убийцу. Понимаете?
– Я...
– Судьба то возносит человека к небесам, то повергает в пучины. Израильтяне знают это лучше других. Но потеря родного ребенка – событие противоестественное, а его насильственная смерть – величайшая подлость. К такому нельзя быть готовым, а когда к этому прибавляется неспособность помочь тем, кто... – Кармели в отчаянии потряс головой. – Мне не нужен командный игрок, Майло. – Имя прозвучало так, будто двое мужчин были знакомы уже вечность. – Наоборот. Если вы придете ко мне и скажете, что нашли убийцу и разрядили в него обойму или перерезали глотку, я стану намного счастливее, Майло. Не счастливым, не беззаботно-веселым, не радостным и оптимистичным. Таким я никогда не был, даже в детстве я слыл пессимистом. Поэтому-то я и выкуриваю по шестьдесят сигарет в день. Поэтому и работаю на правительство. Но – счастливее. Рана хоть чуть-чуть затянется. Перестанет гноиться.
– Кармели коснулся ладонью лацкана пиджака своего собеседника, и Майло позволил ему это. – Вы видели мою жену. Жизнь жены дипломата, вечная неустроенность дается ей с большим трудом. Сейчас она уже не в состоянии оставаться тенью, мириться с самыми банальными обязанностями. После работы она возвращается домой и уже не хочет выходить, даже когда мои служебные функции требуют этого. Понимаю, что не могу винить ее за это, и все же злюсь. Мы ссоримся. Мне работа помогает забыться, но ей чужие детишки каждый день напоминают о случившемся. Я советовал бросить преподавание, она отказалась. Она продолжает казнить себя. Роды Айрит длились тридцать два часа. Были некоторые осложнения, и во всех несчастьях дочери Лиора всегда винила себя, несмотря на то что худшее началось через несколько месяцев после того, как девочка переболела гриппом. Теперь же она... Когда я прихожу домой, я не знаю, чего мне ждать. Неужели вы думаете, что мне нужен командный игрок, Майло?