Взгляд Сфинкса [СИ]
Шрифт:
— Поразительно! Вы желаете походить на тех, кого столь пылко ненавидите! — изумился Лермонтов.
Я невольно опустил взор, чувствуя, что краснею. Его слова попали прямо в цель.
— Графиня Н наградила меня своим вниманием, — произнёс я, — дама, за образом которой мог наблюдать лишь со стороны…
— Вы вправду влюблены или желаете потешить своё самолюбие, добившись благосклонности ранее недосягаемой знатной дамы? — спросил Лермонтов.
Опять он оказался прав. Я мысленно чертыхнулся. Ведь я и сам не задумывался об истинности пылкого влечения к графине.
— Вы не влюблены! — ответил Лермонтов в ответ на мои мысли.
— Откуда вы знаете? — спросил я.
— Однажды я тоже был так "влюблён", — пояснил он печально. — Простите, но мне надоело исповедовать вас… Неужто вам не понятно, что никто не знает ни о силе египетского предмета? Меня волнует не ваша жизнь, а именно последствия…
Мне вспомнился вчерашний вечер. Тогда я, пожалуй, впервые узнал, что значит настоящий леденящий страх. Возможно, в глубине души я был благодарен Лермонтову за то, что он разбил проклятое зеркало.
— Какую чертовщину прячет эта вещь!? — воскликнул я.
— Почему вдруг сразу "чертовщину"? — задумался Лермонтов. — Увы, мы слишком мало знаем о тех древних временах. — А откуда у вас этот предмет? — вдруг спросил он, пристально глядя мне в глаза.
— Не столь важно… — пробормотал я.
— Неужто? — ирония сменилась суровостью. — Вам отдала его умирающая барышня, компаньонка графини, в которую вы столь страстно влюблены.
— Откуда вам известно? — я не стал оправдываться. — Кто вам сказал?
— Ее жених, — ответил Лермонтов.
— Он видел меня? Но в округе не было ни души… Только черный пес… Ничего не понимаю…
Мысли беспомощно метались.
— Вам нужно многое понять, — бесстрастно произнес Лермонтов.
— Почему она выбрала меня, раз я такой никчемный?! — в отчаяние воскликнул я.
— Простите, но я не сану вас утешать, — ответил он сурово, — эта загадка лишь вам под силу… Могу сказать одно, предмет оказался у вас явно не для хвастовства перед скучающим высшим светом.
Лермонтов оставил меня наедине с размышлениями. А ведь этот неприятный человек снова прав, я ни разу не задумывался о своем предназначении, которое указала мне умирающая. Я пристально вглядывался в артефакт, с обратной стороны я увидел египетские письмена и… О, чудо! Я понял, что могу прочесть их…
Задумавшись, я забрел в один из городских трактиров. Сам не знаю, зачем, ведь я не люблю ни трактиров, ни игорных домов, порочные соблазны столицы мне не интересны. За стол напротив меня уселся странный человек, хорошо одетый, с необычными чертами лица. Он пристально смотрел на меня, мне почудилось, будто в его черных глазах мелькнул синий холодный огонь подобный камню на пекторали.
— Кто вы? — спросил я.
— Неужто ты сам не можешь догадаться, — ответил он на незнакомом мне языке, но я сумел понять его речь.
На лице незнакомца мелькнула улыбка. Человеческий облик исчез, передо мною сидело существо с черной собачьей головой.
— Приветствую тебя, мой господин, — непроизвольно произнес я на том языке.
Мой собеседник, рассмеявшись, исчез. Кто
Уходя, не мог отвести взгляда от статуй и столкнулся с прохожим, которой усмехнулся, глядя мне в глаза.
— Теперь ты начинаешь понимать, — произнес он. — Надеюсь, ты достаточно благоразумен, чтобы перестать хвастать своей удачей перед всем петербургским светом!
В его глазах я уловил тот же холодный блеск, как у привидевшегося мне хранителя врат загробного мира. Пока я собирался заговорить с ним, человек уже ушел. Черты его лица показались мне знакомыми… Это Дёмин, жених несчастной, которая передала мне артефакт и неуловимую тайну.
Из записей Александры Смирновой-Россет
Сегодня граф дал бал, что бывает весьма редко. Он объяснил сей поступок желанием отвлечь супругу от траурных мыслей. Графиня не танцевала, но с радостью включилась в беседу с группой молодежи, которой явно управлял весельчак Воронин, тот самый, снискавший покровительство графини. Супруг не предавал флирту жены ни малейшего значения, занявшись в спором об искусстве с итальянским послом.
— Кругом разврат! — слышался его возмущенный голос.
За графиней наблюдал Серов, только теперь я вспомнила об этом человеке. Однажды графиня рассказывала мне о нем. Серов настойчиво искал ее благосклонности, но его дерзкие манеры сослужили не лучшую службу.
Серов служит в Тайной канцелярии, одевается в черное, дабы придать себе устрашающий вид. Он никогда не появляется в обществе без черных перчаток. Компании юных вольнодумцев его ненавидят и боятся, сочиняя байки, в которых Серов выступает либо выходцем с того света, либо вампиром, либо продавшим душу Дьяволу. Его манеру носить черные перчатки объясняли тем, что он собственноручно душит неугодных и скрывает нечеловеческие когти. У Серова на счету пара дел раскрытых заговоров, истинных, а не мнимых, поэтому не преданных широкой огласке. Я одна из немногих знаю об этом. Серов пристально следит за всеми обществами, появляющимися в Петербурге от мистических собраний до дамских клубов.
В тот вечер, Воронин, чувствуя себя счастливым соперником, бросал насмешливые взгляды в сторону мрачного Серова, который не замечал юношеских задирок. Воронин считал Серова своим врагом не только в любви, но и в своем правом деле.
Сама я воспринимаю с возмущением любое злословие о Его Императорском Величестве. Еще будучи фрейлиной я поняла, насколько тяжело царственным фамилиям жить в окружении льстецов и сплетников, когда никому нельзя довериться и ни одному слову нельзя верить.
— А господин Гласин восхищен Египтом, — произнес Воронин, — а ведь именно в этом обществе зародилась тирания…