Взгляд василиска

Мах Макс

Ароматная, чуть вяжущая, горечь наполнила рот, напомнив ему те времена, когда, отправляясь в поиск, он наполнял фляжку крепкой, почти чифирной консистенции, заваркой, сдобренной каким-нибудь алкоголем – что уж там и тогда удавалось добыть. Лучшими вариантами были, разумеется, коньяк и ром, но и чача, сливовица или арак тоже для такого дела годились.

"Кашу маслом не испортишь", – Вадим выплюнул в раковину набившиеся в рот чаинки и, вернувшись к столу, взял в руки "письмо Людова".

"… всему, должна проходить в несколько этапов, – писал таинственный

Людов своему неизвестному адресату. – Однакоследует иметь в виду, что характер процесса будетзависетьот множествапривходящихобстоятельств, учестьбольшинство изкоторыхзаранее,не представляется возможным.Я бы рекомендовал…"

Черт его знает, что за обстоятельства помешали агенту контрразведки снять полную копию письма, но факт оставался фактом, текст, переданный Вадиму генералом Рутбергом, представлял собою серию отрывков, которые правильнее, наверное, было бы назвать обрывками. Возникало впечатление, что Людов писал инструкцию или описывал некий ожидаемый эффект эксперимента. Знать бы еще, что это был за эксперимент, но было очевидно, что Рутберг склонялся к мысли, что разговор в "письме" идет именно о Вадиме. Возможно, так все и обстояло, однако никакой уверенности в этом у Реутова не было.

"… я бы назвал адаптацией, но, разумеется, характер протекающих при этом процессов свести единственно к адаптации в духе идей фонМанаковаилиПиаженельзя.Всегораздосложнее…"

"Сложнее некуда", – Реутов вернул листок с текстом на стол, вытряхнул из пачки папиросу и, не торопясь, закурил.

"… неравномерная регенерация тканей не должна удивлять. Впрочем, как я полагаю, вопросы эстетики врядли озаботят тебя настолько, чтобы забивать этим голову. Поэтому позволю себе напомнить главное. Период адаптации занимает от трех до восемнадцати дней. Точнее, предсказать, как будет развиваться процесс,сейчас невозможно.Однаконельзя исключать и парадоксальной реакции организма на некоторые внешние факторы:аминоглюканы, например,эндогенные опиаты, или электромагнитное стимулирование. В этом варианте, можно ожидать и лавинообразного протекания процесса адаптации. Но я не стал бы полагать такой исход статистически значимым, хотя – подчеркиваю специально для тебя – теоретически он вполне возможен. В любом случае… "

"Галиматья! Или нет… Зависит…"

И тут зазвонил телефон.

– Да, – не называясь, сказал Реутов в трубку.

– Привет! – Голос Давида звучал, как всегда ровно. Иди, знай, что у него сейчас на душе!

– Привет! Вы как? – Осторожно ответил Вадим.

– Так, сяк, – усмехнулся Казареев. – Ни шатко, ни валко.

– Тебя, что на ридну мову пробило? – Поинтересовался Реутов, которого и всегда-то раздражал обмен бессмысленными "фольклорными" репликами вместо содержательного разговора.

– В детство впадаю, – ответил Давид. – Но ты и сам можешь представить. Впечатлений море.

– Рад за тебя, – усмехнулся Вадим, пытаясь представить, как бы реагировал он сам на посещение Хазарии, в которой не был ни разу с тех пор, как ушел на войну. – А как жена?

– Она прекрасна, – явственно

улыбнулся Давид.

– Я знаю.

– Ну тогда, ты меня понимаешь.

– Она рядом?

– Да.

– Передавай привет!

– Обязательно. А как у вас?

– Тоже нормально.

– И жена?

– Она прекрасна, – ответил Реутов, решив ни в чем не уступать Давиду. – Но сейчас спит, а привет от тебя я передам ей утром.

– Заметано, – как ни в чем, ни бывало, сказал Давид. – Не хотите к нам присоединиться?

– А стоит?

– Думаю, что да.

"Даже так?!"

– Хорошо, – сказал он после короткой паузы, вызванной необходимостью проверить список неотложных дел. – Завтра мы заняты, а вот послезавтра вполне.

– Позвони перед вылетом, – попросил Казареев. – Или вы на колесах?

"А что, – подумал вдруг Реутов. – Совсем не плохая идея".

– А что, имеет смысл? – Спросил он вслух.

– Вообще-то да, – ответил Давид. – И имущество нам не помешало бы. А тут и ехать-то всего ничего.

– Ну да!

– Две тысячи верст. Выйдешь через Тверь на стратегическое А98, и жми до самого Царицына по прямой. А там уже, действительно, рукой подать. Без остановок сутки, с остановками – чуть больше.

– Ладно, – обдумав предложение Давида, согласился Реутов. – Если все будет хорошо, выезжаем послезавтра.

9.

Всю оставшуюся часть дня Илья гасил пожар. Впрочем, это слишком громко сказано – пожар. К тому времени, когда они расстались с Реутовым, огня в сущности уже не осталось. Он погас сам за неимением физической возможности распространяться дальше. Люди Домфрона зацепили Мыша и, догадавшись, что сам он "сесть" на их линии связи не мог, вычислили группу Механика. Тревогу поднял Бета, видевший, как берут наблюдателя из группы Типунова, и Караваев успел предупредить остальных, но от судьбы не уйдешь. Почему Механик промедлил? Теперь об этом могли бы рассказать только костоломы полковника Постникова, но вряд ли они будут так любезны.

"Или будут?" – Задумался Илья, прокручивая в голове все детали создавшейся ситуации и стараясь не упустить при этом ни одной мелочи. Получалось, что могут и рассказать, если, разумеется, знать, как спросить.

Однако подробности гибели группы Типунова Илью не интересовали. Все равно он ничего уже не мог изменить, и, следовательно, все это являлось неважным. А вот система охраны господина Домфрона интересовала Караваева по-прежнему. И время для этого, кажется, пришло.

– Здравствуйте, Карл Иванович, – сказал он, соединившись с Альфой. – Как поживаете?

– Благодарствуйте, – ответил Альфа, говоривший по-русски правильно, но с сильным ирландским акцентом. – Божьим промыслом, все идет хорошо.

– Ну и слава богу, – поддерживая, заданный "Карлом Ивановичем" стиль разговора, сказал Илья. – А у меня к вам просьба образовалась.

– Я весь внимание, уважаемый Григорий Матвеевич.

– Надо бы познакомиться с одним человеком и обсудить с ним вопросы взаимовыгодного сотрудничества. Экспорт – импорт, сами понимаете.