Взгляд василиска
Шрифт:
– Понимаю, – не стал спорить Альфа. – Жду подробностей.
– Уже, – ответил на это Караваев, сбрасывая на электронный адрес "Карла Ивановича" файл со всеми полученными им от своих источников данными на Ивана Силовича Постникова. – Сейчас будет.
– Секунду, – попросил Альфа и после короткой паузы подтвердил получение: – Есть. Не извольте беспокоиться, сегодня же и займусь.
– Ну бог вам в помощь! – Вполне искренне пожелал Илья и выключил телефон.
Решив, таким образом, главную задачу дня, Караваев переключился на другие срочные дела. Группа Механика из игры выбыла, это, к сожалению, являлось медицинским фактом. Но охота на Домфрона продолжалась. И хотя в рядах загонщиков образовались прорехи, которые, разумеется, следовало как можно скорее закрыть, вырваться за линию флажков Князю уже удастся вряд ли. А функции Механика возьмет на себя Каппа. Вот введением в игру резервной группы Гюнтера Паля по кличке Фельдфебель
"Нет, – решил наконец Реутов. – Рутберг был со мной искренен ровно настолько, насколько это выгодно для него самого".
Однако Вадим себя иллюзиями не тешил с самого начала. Возможно, на данный момент генерал и являлся союзником, но только сейчас и ровно настолько, насколько это соответствовало его собственным – до конца Реутову, к слову сказать, неизвестным – планам. И вытекало это отнюдь не из общих соображений, а становилось вполне очевидным, если правильно проанализировать все имеющиеся факты. Помог ли Рутберг им бежать с баржи? Вполне возможно. Но что это была за помощь? А была она такой, чтобы, с одной стороны, уровнять шансы жертвы и преследователя, а, с другой, не дай бог не подставиться самому. Ну а дальше, как бог рассудит. Сможет Реутов сбежать – хорошо, не сможет – кисмет. По крайней мере, так все это выглядело, если посмотреть на события того дня беспристрастно. Но именно это Вадим сейчас и делал. Сидел на кухне, пил крепкий кофе, листал полученные от генерала документы, и думал. Анализировал факты, сопоставлял, искал противоречия и пытался при этом построить непротиворечивую модель событий. И получалось, что Рутберг передал Реутову весьма ценные документы, которые, несомненно, позволяли продвинуться вперед в поисках ответов на те вопросы, которые из просто интересных давно уже превратились в жизненно важные. Но при этом, что-то важное и, судя по всему, принципиальное для понимания известных Реутову фактов, Моисей Аронович все-таки придержал. Дело в том, что из тех бумаг, которые Реутов уже выучил едва ли не наизусть, совершенно невозможно оказывалось вывести, почему Рутберг приготовил для Вадима свой "клад капитана Крузо". Вернее, в данном случае, правильнее было бы говорить о "посылке капитана Немо", которую однажды обнаружили на морском берегу обитатели "Таинственного острова". Но капитан Немо знал, что может понадобиться Сайресу Смиту и его спутникам, чтобы выжить на необитаемом острове. Содержимое же двух чемоданов, найденных Вадимом на конспиративной квартире, наводило совсем на другие мысли. Закладка, судя по слою пыли на полу и самих чемоданах, была сделана как минимум за несколько дней до того, как Реутов встретился с "полковником". Даты на банковских упаковках тоже были не свежие. Деньги были получены через два дня после ночного заплыва в Неве. То есть даже если предположить, что собирали чемоданы не в тот же день, а несколько – но все равно ненамного – позже, то и тогда, оставалось непонятным, откуда Рутберг знал, что понадобиться Вадиму могут не только паспорт и деньги, но и оружие. Как он вообще мог предположить, что Реутов сможет – да еще в таком состоянии – сбежать с баржи? Ведь не мог же этот обер-шпион не знать, что Вадиму в любом случае придется рвать цепь, снимать часового и плыть ночью через холодную реку. На что он надеялся? На Давида? Возможно. Однако должен был понимать, что один Казареев двоих не вытащит. Но тогда получалось, что генералу заранее было известно, что электрошок и нервный стресс способны или даже должны помочь Реутову не только вспомнить прошлое, но и восстановиться физически.
"Адаптироваться, – вспомнилось Реутову использованное Рутбергом слово. – Сукин сын сказал, адаптироваться!"
Но в документах если и содержался намек на такое развитие событий, то это был действительно всего лишь намек. И понятен он становился только в контексте тех событий, которые произошли в последние десять дней. Но если так, то у Рутберга должны были быть веские основания предполагать именно такое развитие событий, и, следовательно, он рассказал Вадиму отнюдь не все, что знал.
"Сукин сын!"
Впрочем, имелся тут и еще один шов, шитый – и, вероятно, не без умысла – белыми нитками. Само это противоречие между реальными действиями генерала и той информацией, которой он "столь щедро" поделился с Вадимом, являлось столь очевидным, что наводило на мысль, что Рутберг продолжает с ним играть в какую-то свою, совершенно непонятную пока игру. Помогает и тут же дает понять, что мог бы помочь и большим, но этого не делает. Ведь не мог же он, в самом деле, надеяться, что Реутов этого противоречия не заметит!
"Он или за дурака меня держит, что на правду не похоже, – подытожил Вадим свои размышления. – Или намеренно подталкивает меня к каким-то выгодным для себя действиям".
Второе выглядело куда как правдоподобнее.
"Я
Ну что ж, если разобраться, это было уже кое-что. Своих врагов, как и своих друзей, предпочтительнее знать если и не в лицо, то хотя бы по именам.
В половине второго неожиданно позвонил Греч. Реутов все еще сидел за столом на кухне и продолжал собирать из имеющихся в его распоряжении деталей сложноустроенную модель реальности, когда дернулся вдруг лежащий рядом с рукой чудо-телефон Марика и двинулся куда-то, лихорадочно подрагивая, по гладкой поверхности столешницы.
"Это кто еще?! – Удивился Вадим, взглянув на шалтер терминала. – Ночь ведь уже… Давид?"
Но это был не Казареев.
– Доброй ночи! – Сказал в трубку Марик. – Разбудил?
– Ни в коем случае, – ответил заинтригованный неурочным звонком Реутов. – Случилось что?
– Как посмотреть, – не слишком вразумительно объяснил Марик. – Ты… Ты не мог бы отлучиться на час-два?
– Отлучиться? – Переспросил Вадим, лихорадочно соображая, что из подарков Рутберга следует с собой прихватить. – Да, конечно. Автомат брать?
– Нет, – усмехнулся в ответ Греч. – Не в этом смысле. Я просто хотел тебе предложить посидеть где-нибудь. Выпить…
"Дела!"
– Приезжай к нам, – предложил Вадим, решивший вопрос доверия еще накануне. – Полина спит, квартира большая.
– Ты серьезно?
– Вполне.
– Спасибо. А выпить-то у тебя…
– Есть у меня, что выпить, – остановил Греча Вадим. – И закуска найдется. Приезжай.
– Давай адрес, – не стал ломаться Греч.
Он приехал очень быстро – вероятно находился недалеко – но при том успел где-то отовариться по полной программе. На освобожденный по такому случаю кухонный стол были торжественно водружены две бутылки марочного перевара, [94] палка беловежской казы, [95] лепешки из белой муки, и картонные судки с горячими еще кукломой, [96] такошем [97] и шарбином. [98]
94
Старинный русский термин, означавший крепкий напиток, приготовленный путём варки готового варёного мёда невысокого качества с готовым пивом. В данном случае имеется в виду водка сходного приготовления, тройной выгонки, выдержанная – согласно стандарта, принятого в Русском каганате – в дубовых бочках не менее шести лет. Рекомендуемое содержание чистого алкоголя 54,2 %, однако, учитывая тот факт, что речь идет о марочном переваре двенадцатилетней выдержки, вполне вероятно, что содержание алкоголя в данном случае было выше 60%.
95
Конская колбаса.
96
Конина тушеная с овощами и салмой (тип лапши).
97
Баранина в виноградных листьях.
98
Пирожки с фаршем из конины, жареные в масле.
– Ну ты даешь, Марик, – усмехнулся Реутов, рассматривая этикетку на бутылке. – Двенадцать лет выдержки… Однако! Это мы же с тобой упьемся вусмерть.
– Не гони! – Отмахнулся Греч. – Что тут пить?
– И в самом деле! Ты что думал, у меня и угостить тебя нечем?
– Но кукломы-то у тебя нет, – улыбнулся Греч.
– Ну разве что, – согласился Реутов, который на самом деле, бог весть, сколько лет не пробовал настоящей хазарской кухни. – Ты где это все раздобыл?
– Места надо знать, – хмыкнул в ответ Греч, срывая с бутылки сургуч. – А посуда у тебя имеется или из горла, как на фронте?
– Имеется, – Реутов открыл настенный шкафчик и стал выставлять на стол тарелки, чашки и рюмки.
– Ну вот, – удовлетворенно подвел итог его трудам Марик, разливая перевар по граненым восьмидесятиграммовым рюмкам. – Это и называется семейный уют.
Глава 11. Как вас теперь называть?
Случается в Африке, что змеи собираются на пир возле издохшего мула. Вдруг они слышат жуткий вой василиска и поспешно уползают прочь, оставляя ему падаль. Василиск же, насытившись, снова издает страшный вой и уползает восвояси.