Взгляд василиска

Мах Макс

– Это вы только думаете, что они у вас какие-то особенные, а на самом деле, все, как у всех. Сейчас пьяные, а рядом с ней, наверное, влюбленные.

– Вот, как… – задумчиво протянул Греч. – А я все гадал, почему Вероника не боится…

– Какая Вероника? – Не понял Реутов.

– У Зои есть дочь…

"Дела", – подумал Реутов, даже сквозь алкогольный туман оценивший интонацию Греча.

– Ну вот! – Торжествующе улыбнулась Полина. – Детей не обманешь!

– А у тебя, Вадик, дети есть? – Без перехода и, не меняя интонации, спросила она.

– Да, нет вроде, – опешил Вадим.

– Значит, будут! – Решительно заявила Полина, подводя черту разговору, и посмотрела на Реутова таким взглядом, что у него мурашки по спине побежали.

2.

– Давай кого-нибудь сделаем! – Сказала Полина, когда, неожиданно размякший к концу разговора, Греч наконец распрощался с ними, предварительно обоих перецеловав, и ушел.

За окнами набирал силу рассвет, а в крови Реутова плескался чуть ли не литр перевара, да еще и дагестанским бренди в конце концов усугубили. Но это уже под кофе, "Кто же пьет кофе с переваром?"

– Давай кого-нибудь сделаем! – Сказала Полина.

– Кого? – Спросил Реутов, подходя к ней.

– Не знаю, – улыбнулась она, глядя на него шалыми, полными пьяного золота глазами. – Кто получится. Мальчика или девочку, мне все равно.

– Тогда, мне придется раскрутить эту историю еще до того, как у тебя округлится живот, – его охватило возбуждение, всегда возникавшее, стоило Вадиму оказаться в "опасной" близости от Полины, но какая-то часть Реутовского сознания все еще бодрствовала, заставляя соотносить свои действия с реальными обстоятельствами.

– Раскрутим! – Отмахнулась от его опасений Полина и, привстав на цыпочки, потянулась к нему полураскрытыми губами.

3.

Шоссе А98,Русский каганат,31сентября 1991года.

– Добро пожаловать в Хазарию, моя госпожа, – объявил Реутов, автоматически переходя на "высокий штиль", каким в Саркеле его юности изъяснялись одни только "сельские интеллигенты" из местных.

– Далеко еще до Саркела? – Деловито поинтересовалась Полина, никак не реагируя на его "напыщенный" тон.

– Километров восемьдесят, – ответил Вадим, прикидывая, между делом, стоит ли рвать жилы, чтобы добраться до Итиля еще сегодня, или ну его, и заночевать в Саркеле. – Позвони, пожалуйста, Давиду. Если ничего срочного нет, то мы, пожалуй, переночуем в городе, а к ним приедем завтра.

Но с ночевкой ничего не вышло, потому что Давид настоятельно рекомендовал не задерживаться, и в Саркел они в конце концов даже не заехали. Проскочили через Дон по новому мосту и ушли на юг к сороковому шоссе, которое выводило прямо на Итиль, минуя все крупные города, включая Царицын, в котором Вадим хотел побывать даже больше, чем в Саркеле. Дороги здесь были хорошие, широкие и если уж не "бетонки", то вполне прилично асфальтированные, так что гнать можно было на ста двадцати, не опасаясь ни рытвин, ни дорожной полиции. Так Реутов и поступил, остановившись один только раз – в Кабаровом стане, небольшом селе, выросшем рядом с развалинами крепости Кабара Когена – чтобы сходить в туалет и перекусить в деревенской чайхане. Ни то, ни другое лишним не оказалось, но когда Реутов выворачивал с местной – гравийной – дороги на стратегическое шоссе, солнце уже зашло, и на неосвещенных участках трассы стало совершенно темно. Но Реутову это совершенно не мешало, нервировали лишь возникавшие изредка из-за низкой разделительной стенки фары встречных машин, больно бившие по глазам. Впрочем, и к этому он вскоре приспособился, угадывая их появление по желтоватым искрам, появлявшимся по краям полей зрения и успевая прищуриться.

– Получается, что Рутберг тебе не соврал, – нарушила молчание Полина.

– Возможно, он предполагал, что я в конце концов доберусь до отчета комиссии, – ответил Вадим. – Да и в любом случае, если я нужен ему живым, то что-то же рассказать мне про создавшуюся ситуацию он должен был.

– Я понимаю, ты ему не доверяешь, но…

– Я ему доверяю настолько, насколько можно доверять случайному союзнику. У него свои резоны, у нас свои.

– А этому Комаровскому ничего не будет за то, что он тебе показал папку Ширван-Заде?

Вопрос был неслучайный. Правильный вопрос. Но Реутов сложившуюся ситуацию уже обдумал и пришел к выводу, что Алексей вне игры. Максимум, поговорят, скормив доверительно какую-нибудь душещипательную историю, спросят, не знает ли, где скрывается "непутевый" профессор Реутов, и это все. Потому что те, другие, не сильно заинтересованы, на самом деле, привлекать к себе излишнее внимание непричастных к "большой игре" людей. Они и так уже наследили где только могли, и теперь должны были бы действовать куда как осмотрительнее.

– Нет, – решительно ответил он Полине. – Ничего ему не будет. Официально раздувать историю с нарушением должностных полномочий, имне с руки, а неофициально, грохнуть заместителя директора госархива, значит здорово засветиться. Я думаю, им и твой папенька уже боком вышел, но тогда они хоть спешили, а что теперь? Мы ведь уже десять дней от них бегаем.

Вчера, выйдя из здания Государственного Архива на Ослябьевскую улицу, Реутов сразу же почувствовал недоброе. Вот, вроде бы, и не заметил еще ничего подозрительного, а нервы уже сами собой напряглись, и организм отреагировал привычным, хотя и забытым за тридцать лет, образом. Когда-то, во время войны, для самого себя Вадим называл это состояние "боевым трансом", быстро заметив, что в бою или опасном поиске с его организмом происходит какая-то необъяснимая в терминах привычной логики метаморфоза: успокаивается сердце, не смотря на то, что он буквально физически ощущает напряжение нервов, приходит удивительная ясность и стремительность мысли…

– Черт! – Сказал он вслух, неожиданно сообразив, что с ним только что произошло.

– Что? Что случилось? – Моментально подхватилась Полина.

– Случилось, – медленно ответил Реутов, вглядываясь в ночь. – Кое-что… случилось…

– Да, что такое случилось? Ты можешь объяснить или так и будешь тень на плетень наводить?!

– Не заводись, – мягко остановил Полину Реутов. – Я тебе сейчас все объясню, только дай с мыслями собраться.

– Собирайся! – Буркнула обиженная Полина и замолчала, надув губы.

"Ну чисто ребенок малый, – подумал Реутов, бросив на нее быстрый взгляд. – Впрочем, ребенок и есть".

– Я вот думаю, – сказал он через мгновение, все еще не отойдя, на самом деле, от того всплеска эмоций, который вызвало сделанное им только что открытие. – Мне за совращение малолетних ничего не будет?

– Раньше надо было думать, – бросила все еще "дующаяся" на него Полина. – Как юбку задирать…

– На тебе были джинсы.

– Я фигурально.

– А вот фигура в джинсах была – пальчики оближешь.